крыло дома, второе окно располагалось в торце, а третье было в спальне, на другой стороне крылоножки… в сущности, подумала Диана мельком, будь они с Калевом людьми более денежными, могли бы, как другие, затеять масштабную перестройку и превратить две большие комнаты в три поменьше, правда, пришлось бы сносить стены, ставить другие, но зато появился бы кабинет… хотя нынче порядки другие, теперь, наоборот, все объединяют, столовую, гостиную и чуть ли не спальню с кухней, а то и с ванной… Как бы то ни было, перебираясь от окна к окну, она могла наблюдать почти за всем периметром здания, что нередко приносило насущную пользу, как теперь. С недавних пор дом превратился в крепость, ворота в обнесенный высокой решеткой двор запирались автоматически, черный вход, парадные, все было на замке, без ключа или пособничества домофона никуда не попадешь. Правда, преимущества такой закрытости были налицо, по лестницам не болтались посторонние, бомжи не бродили по двору и не рылись в мусорном ящике, оставляя после себя нечто, подозрительно напоминавшее городскую свалку, и дети из соседних домов не украшали стены сомнительными, если не нецензурными надписями, чистота и тишина, сущая благодать… Впрочем, о бомжах Диана иногда жалела, будучи человеком хозяйственным, она не любила выбрасывать ставшие лишними вещи, зачастую почти новые, другое дело, когда их можно, постирав и сложив в пакет, оставить во дворе, зная, что кому-то они понадобятся… Линда жила на четвертом этаже в двухкомнатной, аккуратной, всегда прибранной, со сверкающими полами квартире, Диана, войдя, сразу разулась, такая Эстония страна, ступи на паркет ногой в уличной обуви, и все, хозяев впору валокордином отпаивать… собственно, и сама она с такой постановкой дела свыклась, держала для гостей тапочки и даже босому хождению не препятствовала, ну и ладно, чище будет, зачем в чужой монастырь со своим уставом соваться, тем более, что самой так жить легче…
Линда к приходу гостьи подготовилась, сварила кофе и стол накрыла: салфеточки, вазочка с двумя цветками, хрустальный графинчик с домашней черносмородиновой настойкой, изящные, словно игрушечные ликерные рюмочки, расписная фарфоровая тарелочка с печеньем, а сливочник и вовсе серебряный, антикварный, от матери унаследованный. Собственно, сливочником наследство не ограничивалось, в гостиной у Линды стояла старинная мебель красного дерева с замысловатой резьбой: буфет, комод и стол со стульями, надумай Линда всю эту роскошь продать, вырученного точно хватило бы ей до конца жизни. Линда в этом доме и выросла, правда, в другой квартире, побольше, оставшись одна, обменялась с соседями, получила приличную доплату, которая теперь весьма способствовала ее относительно спокойному существованию, по счастью, произошло все уже после введения кроны, а не раньше.
– Прошу садиться, – сказала она церемонно, как каждый раз в начале встречи держа дистанцию, и Диана не стала с места в карьер поминать убийство, заговорила о Руфине, той самой подруге, о ее муже и детях, потом о собственных
