которым говорил Ирис, то ли отсутствия силы взять разум под контроль. И вдруг почувствовала приятный, очень знакомый запах. Сигареты. Мята. Свежесть новенькой сорочки под белым фраком. Не могла вспомнить, кому он принадлежал, этот запах. Имя вертелось на языке, но она никак не могла его поймать. Разум отказывался подчиняться. Он летал, и ему было приятно парить.
– Если бы они были с тобой, ты бы их не упустил.
– Ой, он угостил нас шампанским! – воскликнула Ровенна и потянулась к Ирису, чтобы благодарно обнять, но Голос тут же оттащил ее назад, прижав к себе.
– Ты же не хочешь ссоры? – спросил Ирис, и тон из просто раздраженного перерос в угрожающий. – Нужно уметь делиться. Дай мне хотя бы одну. Светленькую, например, она более покладистая.
– Сходи на рынок и купи себе козу. Светленькую. Тебе все равно без разницы, с кем забавляться.
– Что ты сказал? – прорычал Ирис и пошел на Голос с кулаками, но стоящие рядом мужчины тут же подхватили его под руки, не давая сдвинуться с места.
– Что с тобой? Ты что, и дам хочешь покалечить? – говорили они, пытаясь образумить друга.
Голос в маске с маленьким изображением нарцисса стремительно двинулся к выходу, увлекая девушек за собой. У них заплетались ноги, но крепкие руки не позволяли им упасть. Постепенно стены зала прекращали кружиться, а головы людей возвращались в обычные размеры. Откуда-то издалека надвигалась головная боль, но еще не полностью выветрившееся шампанское не давало ей захватить территорию.
Лиссарина не заметила, как они оказались в темном коридоре, ведущем к выходу. Раза три она спотыкалась о ступеньки и один раз едва ли не поцеловала пол. Ее болтало на руке, словно она стояла на палубе корабля в шторм. И едва она все это вообразила, как ее стало подташнивать. Морская болезнь преследовала ее с самого детства.
Голос властно приказал Эрдойо открыть дверь, и слуга немедленно повиновался. Свежий воздух ударил им в лицо, и Рин вдруг отчетливо поняла, как все это время ей его не хватало. Она жадно вдохнула ртом воздух, но не успела сделать и двух шагов, как согнулась пополам, свалившись на колени. Ее тошнило и мотало из стороны в сторону, и чтобы не упасть, она опиралась на две руки.
Чьи-то заботливые руки убрали волосы с лица назад и придержали их, чтобы не мешались, пока из нее выходил ужин. Головная боль, наконец, вырвалась из тисков шампанского. Так плохо Лиссарина себя еще никогда не чувствовала.
Когда желудок оказался пуст, она с облегчением вздохнула. К ее лицу рука поднесла платок и вытерла им слезы и остатки слюны, пока ее собственные грязные руки безвольно лежали на коленях. Она перевела глаза выше, чтобы посмотреть, на хозяина сей чудесной и доброй руки, но увидела то, что предпочла бы забыть и никогда не вспоминать.
– Только не ты… – вырвалось у нее, и чувство стыда охватило все ее естество.
Если бы сейчас ей предложили выбор между тем, чтобы провалиться под землю или жить долго и счастливо, она
