вого января…
Ба-бах!
Хрустальная тишина разбилась с грохотом и дребезгом. Старый дом содрогнулся.
Бабахнуло очень близко и совершенно не похоже на праздничный салют, к тому же крики за взрывом последовали отнюдь не радостные. Информации в них содержался сущий минимум: кто-то отчаянно ревел, а кто-то прочувствованно матерился.
Я различила два голоса, и оба были мне прекрасно знакомы. Трубный лосиный рев издавал мой любимый племянник Сенька, а вдохновенно ругалась его мама Натка.
Я торопливо выпуталась из пледа, в который заботливо запеленал меня похрапывающий рядом Никита. Сам он предусмотрительно уснул, накрыв голову подушкой, и потому сейчас только поворочался немного, недовольно бормоча.
Не теряя времени на поиски тапок, я поспешила на шум.
Ругань уже стихла, но рев еще продолжался и служил мне указателем направления. Он был совсем не лишним: в недавно перестроенном летнем доме Говорова я еще не освоилась и в темноте ориентировалась плохо, а искать на стенах выключатели в спешке не стала.
Вскоре выяснилось, что электрическим освещением пренебрегла не только я.
Источник шума обнаружился в кладовке.
Я не сразу поняла, что именно происходит, потому что в помещении было темно, только у самого порога лежал включенный фонарик, бестолково подсвечивающий снизу высокий, до потолка, стеллаж с домашней консервацией.
В круге желтого света красиво блестели выпуклые бока трехлитровых банок, яркий блик в нижнем ярусе сюрреалистически акцентировал красную скибку соленого арбуза. Испещренная черными семечками, она неприятно походила на издевательскую улыбку, кариозную и щербатую.
– Весело, весело встретим Новый год, – пробормотала я и запоздало охлопала стену у двери в поисках выключателя. Свет зажегся, а рев неожиданно испуганно притих. – Вау! Ничего себе!
– Ты только не подумай, мы не нарочно, – заверила меня Натка и отпихнула носком промокшего тапка кусок на редкость дюжего соленого огурца.
Тот покатился колбаской и остановился, вызывающе покачиваясь в неустойчивом равновесии, в шаге от меня.
Я не выдержала и тоже наподдала ему ногой.
– Вы зачем сюда залезли?
Кладовая, стратегические запасы в которой сформировали еще бабушка и дедушка Говорова, царство им небесное, представлялась мне чем-то средним между сокровищницей Али-Бабы и музеем капитал-шоу «Поле чудес».
Судя по количеству и глубине полок, сплошь заставленных банками, коробками, ящиками и даже бочонками, запасливые предки моего любимого мужчины обеспечили пропитанием не только самого Никиту, но и его потомков до седьмого колена. Причем как сухим пайком, так и мокрым: прямо сейчас на утоптанном земляном полу имелась обширная едко пахнущая лужа.
Мои собственные любимые родственники умудрились обрушить полку с солеными огурцами и маринованными помидорами.
– Я есть хотел, – шмыгнул носом Сенька, и я вытаращилась на него в неподдельном изумлении.
Какой российский человек может испытывать чувство голода утром первого января?! Еды на праздничном столе имелось столько, что хватило бы на роту солдат, а нас-то и было всего пятеро. Причем Сашка, убежденная сторонница ЗОЖ, не объедалась и вообще уехала сразу после полуночи, а мы, оставшись вчетвером, даже до праздничного торта не добрались…
А! Торт!
Теперь я все поняла.
Проснувшись утром, Сенька – он у нас парень самостоятельный – решил роскошно позавтракать тортом, а я-то ведь его убрала со стола. В битком набитый холодильник торт не влез, я отнесла его в кладовку и…
Пошарив взглядом по полкам, я быстро нашла знакомую коробку.
Какое счастье, торт не пострадал! А огурцов с помидорами у нас еще очень много.
– Что ж ты свет-то не включил? – попеняла я юному расхитителю гробниц, то есть кладовок.
– Не хотел никого разбудить.
– Да ладно?
Натка захихикала, но тут же скривилась:
– Ой, рука…
– Что с рукой? – Оставаясь на пороге, над лужей, я вытянула шею, как гусь, и встревоженно зашипела: – Натка, ты поранилась?!
– Немного порезалась. – Сестра повернула руку, и я увидела, что пальцы у нее в крови.
– У мамы – рука, а у меня нога. – Сенька взбрыкнул коленкой и хныкнул.
– А головы ни у кого из вас нет, – не удержалась я. – Сидите, не двигайтесь, я сейчас обуюсь и буду вас спасать!
Я сбегала в прихожую,
