на заслуженную сковороду. Вскоре кухню заполнил неземной аромат; содержимое сковороды стало золотистым.
– Кушать подано, идите жрать, пожалуйста! – проорал я, высовываясь в коридор.
***
– Спишь?
– Что, Цаплёнок?
– Картошка твоя какая вкусная была.
– Головка не бо-бо?
– Не-а.
– Как же вы так – без закуси?
– Как-как… Дерюгина принесла. Хотели сначала по маленькой, а вышло по большенькой… Ты не сердишься?
– На что?
– Что мы нажрались.
– Так ведь вы девчонки-то уже большие.
– Ну да. Но ты все равно прости, если что.
– Если что, прощаю.
– Понимаешь, я Дерюгиной никогда отказать не могу. Мы с ней как сестры. Двадцать два года уже.
– Получается, вас – три сестры?
– Это как?
– Ну, ты, Зойка и Дерюгина.
– Нет. Две.
– Не понял.
– Две. Я и Дерюгина.
– А Зойка?
– А Зойка – говнюшка.
– За что ты ее так?
– За всё. За всё хорошее. Сигарету прикури, пожалуйста.
Луна выпорхнула из-за клубистых туч, нарисовав в неверной темноте цаплино лицо невероятно бледным, а вместо глаз нарисовав два колодца.
– На, – затянувшись сам, протянул я сигарету Цапле.
Сигаретный огонек, пыхнув, коротко бросил на цаплино лицо багровый отсвет огня преисподней.
– Папа с матерью всегда цапались, сколько себя помню. Потом хотели разводиться. Потом Зойка родилась – мне десять было. Мать ее родила и тут же увезла к своей матери в Куйбышев. Она там три года жила.
– Почему?
– А хрен знает. Короче, сбагрила она ее. Хорошо, не в детдом. Потом, через три года, говорит – поеду за твоей сестрой. Единоутробной. Ну, я так обрадовалась! Кровать купили двухъярусную. Я всех своих кукол в порядок привела. Платья им стирала, гладила! Сервант игрушечный с игрушечной посудой пошли с папой купили. Я посуду расставила, значит, игровой уголок сделала. Кукол рассадила. Жду, места себе не нахожу. Как же, сейчас сестра приедет! Через несколько дней заявляется мать с Зойкой. Эта – мелкая, тощая, сопливая, какая-то забитая. Я к ней, она за материн подол, отворачивается, дичится. Я ей говорю – Зоя, я Юля, сестра твоя, пойдем, я тебе кукольную комнату сделала! Ну, пошли. Она сначала молча сидела, смотрела. Потом осмелела, встала, стала кукол трогать. Я обрадовалась. Мать мне говорит: выйди, не смущай ее, видишь, не обвыкся еще ребенок на новом месте. Ну, я вышла. Захожу потом – а эта все пораскидала, так еще хуже того! Нашла у меня в столе канцелярские ножницы, и куклам волосы пообкорнала! Я глядь – а куклы все лысые. Села я посреди комнаты и заплакала…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО
