ладу, ни складу. Это я тебе точно говорю, вкус-то у меня отличный. В суровой юности моей, на Гранатовой улице, я сам едва не стал поэтом, от чего, правда, Бог меня уберег. (Разводя руками.) «Луций Антоний стремит в Рим белогривых коней…» Это как же один человек стремит… коней? Да еще Луций, который со старым мулом не справится, все это знают. (С еще большей иронией.) «Рядом с Антонием – друг, властелин проницательных хаттов…» Да уж, один стоит другого! Дурак и дикарь – теплая компания, нечего сказать. «Проницательные хатты»… Да ведь это ж только в насмешку так скажешь! Неужели он, Сервилий этот, считает, что на такую дешевую приманку можно клюнуть?
Дион (глядя на него, с еле заметной усмешкой). Кто его знает… бывает, что и клюют…
Домициан (в запале). «В братском союзе они нас от тирана спасут…» Это я-то тиран? Ах он, бедняга замученный! Спасать его, видишь ты, от меня необходимо! Уже не знал, куда золото девать! За последнюю песнь я ему отвалил двести тысяч динариев! Гусыня его Фульвия натаскала в свое новое поместье вещи от всех ювелиров Рима! Спасти его просит, мошенник этакий! А стихи-то, стихи! «В братском союзе они нас…» «Они нас»… Никакого чувства слова, приятель! «Они нас…» Графоман, просто-напросто графоман!
Дион. Успокойся, цезарь, каждый пишет как может.
Домициан. Никакой морали у людей, любезный ты мой, мораль у них и не ночевала!
Дион. По этому поводу, помнится, мы с тобой и схлестнулись. И уж, ради небес, не строй из себя голубя. Дело прошлое, а если бы позвать сюда мужчин и женщин, которых ты обижал, выстроились бы они до самого Рима.
Домициан. Совсем это другое дело, приятель, и не о том мы поспорили. Ты моралист, отрицающий мораль, а я грешник, признающий ее необходимость. Моралисты опасны, но мораль нужна.
Дион. Домициан, ты уже не на троне, можно оставить игру в слова.
Домициан. Слава Юпитеру, что я не на троне. И готов дать любую присягу, суровый ты мой, с этим делом у меня покончено. Все, все! Приди за мной сам Марс, и тот не заставил бы меня вновь надеть венец. Сыт я этим императорством до конца дней.
Дион. Такие речи и слушать приятно. (Стук копыт.) Опять сюда скачут. Видно, снова Сервилий…
Домициан. Должно быть, забыл свои последние стишки, бездарность! (Прячется в доме.)
Выходит Мессалина.
Мессалина. Кто еще к нам?
Дион. Беспокойный день!
Появляется запыхавшийся Бибул.
Ба, старый знакомый!
Бибул. Здравствуй и до свидания! Тороплюсь, ни минуты свободной! Кружку воды по старой дружбе! В глотке – сухота!
Мессалина идет в дом.
Ищу Домициана, друг. Ничего о нем не слыхал?
Дион. Откуда мне слышать? А зачем он тебе?
Бибул. Дивные вести, друг, поразительные новости!
Мессалина выносит ему кружку воды.
Спасибо, женщина! (Жадно пьет.)
Дион. Что там за новости? Расскажи…
Бибул.
