и в отместку за такой противный эстамп стала брызгать на стекло водой.
Чтобы как-то приободрить свой упавший дух, к завтраку она постаралась вернуть себе прежнюю привлекательность. Тело она поместила в новое платье, а лицо, подобно индейцу перед битвой, особенно тщательно разрисовала разноцветными мазками.
Она вошла в большой зал, стены которого были украшены изображениями самых разнообразных яств, что весьма сильно контрастировало с тем, что стояло на столах. Катя неторопливо прошествовала к своему месту. Внезапно она остановилась; ее взгляд, бродя между огромным количеством людей, совершающих одновременную трапезу, внезапно натолкнулся на Артура. Рядом с ним сидели три женщины, причем все любвеобильного возраста. Вся кампания приправляла поглощение пищи громким заливистым смехом.
Путь Кати пролегал мимо стола Артура, но когда она оказалась рядом с ним, он не только не повернул голову, но даже не скосил в ее сторону своих нахальных глаз. Она почувствовала, что задета таким невниманием к своей особе. Вчера вечером пел дифирамбы ее грудям, а теперь, когда рядом с ним их целых три пары, делает вид, что не замечает ее. Хотя чему тут можно удивляться? Искатели приключений все такие, они, словно хищные звери, бросаются на самую легкую добычу. А как только встречают малейшее сопротивление, то сразу же убегают в кусты.
Пока длился завтрак, она еще пару раз как бы случайно поворачивала глаза в его сторону. И все это время мизансцена не менялась; Артур потчевал дам рассказами, а те его – своим громким и вульгарным хохотом. То, что эти, сидящие рядом с ним три гусыни, были отъявленными дурами, не вызывало у Кати никаких сомнений; ну кто еще способен смеяться, да еще так громко над шутками этого отъявленного пошляка?
Она снова вернулась в ставший тюремным казематом номер. Погода не только не улучшилась, но, словно ей назло, с каждой минутой становилась хуже. С балкона она видела, как взмывали вверх лопасти волн, превращая вчерашнюю морскую равнину в гористую, со стремительно несущимися к берегу хребтами, местность. Никакой надежды на то, что что-то изменится, не было.
Она легла на кровать, от наступавших на нее со всех направлений армий тоски и скуки она готова была скулить, как раненный щенок. Попробовала читать, но глаза хотя и бежали по строкам, но дальше сигналы не проходили в мозг, который по-прежнему был наполнен горестными мыслями. Неугодная книга полетела в угол, а утомительный труд, связанный с чтением, она попыталась заменить на безмятежную сладость здорового освежающего сна. Но хорошо выспавшийся за ночь организм отторгал сон, как инородный орган, и Катя только напрасно мучила подушку, крутясь на ней, как уж на сковородке. Она проклинала себя за то, что поддалась уговорам мужа, Зины и своим собственным увещеваниям и отправилась в это самое унылое место на земле.
Но почему ей так скучно, вдруг, словно откуда-то издалека, подобно иноземному кораблю, приплыл к ней вопрос. Ведь и раньше она оставалась одна: на даче, в квартире,
