в твоё брюхо, противный, отвези меня к папе с мамой!
– Я жрать хочу, а не в санях бегать. Застрелит меня твой батя, как пить дать, застрелит!
– За дочь не застрелит, а накормит. Дурак ты, волк!
Волк подумал, подумал и как-то странно, но согласился:
– Ну ладно, запрягай меня, дочь отцовская!
Накинула Маша на волчью шею верёвочку, и поехали они. Даже дорогу не пришлось показывать, волчище сам её чуял. Доволок волк дитя человеческое до дома отеческого и сдал в руки отцу с матерью. Обрадовались родители, обнимают доньку, целуют. А батя как-то недобро на волка всё поглядывает, а потом как закричит:
– Барбос, родной мой!
Волк и бросился на отца. Мать в крик! Глядь, а они не грызутся, а обнимаются. Волк-то оказался старым дедовским псом Барбосом, которого наш дедуля лет десять назад в лес отвёз. Тоже, видимо, жрать просил.
На радостях решили больше никогда не пускать Машу и псину во двор к деду, а то ведь мало ли чего? Года длиннее – ум короче. А мама побежала проверять: не увёз ли дед в лес бабку? А то с него, дурака старого, станется!
О
том,
как
Маша
родному
деду
отомстила
Проснулась Маша в своей постели, потянулась, встала и побежала к столу! Села, съела оставленные для неё на столе горячие оладьи, попила молочко с чайком, вскипячёным в стареньком родительском самоваре. И тут Мария вспомнила всё-всё-всё: и Карачуна, и самовар его, и то, как дед её в лес увозил. Перепутала малышка сон с реальностью, разозлилась! На самовар свой старый недобро так поглядела. Оделась девочка, обулась, выскочила во двор, закричала:
– Барбос, Барбос!
Но нет никакого Барбоса, приснился он ей. Побежала Маша к дому деда.
«Пойду, верну свой самовар себе обратно! – решила внучка и пошла; идёт и думу думает. – Самовар-то я заберу, а как же бабушка? Она у меня хорошая, привыкла я у неё чай пить. Бывало, приду в гости, а бабуля на самовар сапог накинет, баранок, блинов на стол вывалит, у деда аж щёки отлетают!»
Рассердилась Машуха пуще прежнего: «Нет, пойду, заберу свой самовар. Хватит дедуле нахлебничать! А мне всё память какая-никакая от дедушки лесного останется!»
И пошла, и забрала, а на бабушкины слёзы даже ни одним глазочком не взглянула! Гордая поставила самовар дома на стол и села чай пить.
Вскоре мать с работы пришла. Дюже ей вся эта история не понравилась, в крик кинулась, дочь внучкой дедовой обозвала, и добавила:
– Вся в деда пошла, забирай свой самовар и уходи к нему жить, глаза мои на тебя глядеть не хотят!
Села
