рюкзак и теперь раскладывала на сырых камнях какие-то ерундовые на вид штучки; помимо мусора, годного разве что для блошиного рынка, который он видел в мотеле минувшей ночью, там оказалась коробка из-под сигар «Упманн», пузырек бензина «Ронсонол» для зажигалок, открытка с эмблемой все того же мотеля «Стар»… Кокрен недоуменно покачал головой.
Мавранос выругался сквозь зубы и хлопнул себя по шее.
– Хиппи-друидов нет, – сказал он, – зато мошкары до фига!
– В этот час здесь, – сказала Анжелика сдавленным голосом, – могут быть только призрачные мухи, las moscas, крохотные духи мертвецов; или мы привезли их с собой, или они тут уже были. Обычно они просто мотаются невидимым облаком, но нынче утром сконденсировались, в сущности, из-за внезапного появления здесь мертвого короля. – Она подняла голову и добавила, нахмурившись: – Постарайтесь не вдыхать их, и если у кого-нибудь есть кровоточащие порезы, прикройте.
– Подержи, Арки, – сказала она, вручая Мавраносу бутылку кенвудского каберне 1975 года. – Откроешь, когда я скажу.
– Ладно, валяй, делай, что положено, – ответил Мавранос, – только постарайся быстрее, ладно? Эти ребята на лодке, наверно, вернутся, а может быть, и их друзья подтянутся.
– Арки, ты совершено прав, – сказала Анжелика, – но для этой процедуры важно, чтобы все присутствующие понимали, что происходит, и были с этим согласны. – И она быстро продолжила, обращаясь ко всем: – Видите ли, мы сейчас проведем нечто вроде обряда почитания мертвых, только задом наперед. Обычно процедура состоит в том, что какого-нибудь парня богато наряжают и закрывают маской (у лулкуми ее называют огунгун), и в него вселяется призрак умершего; это делается для того, чтобы призрак видел похороны, скорбящих людей, цветы и все такое, и как все о нем жалеют – тогда призрак может уйти, спокойно рассеяться, а не болтаться там, где жил, и создавать проблемы близким.
Говоря все это, она положила на камни сигарную коробку и накрыла ее белым льняным платком, а затем поставила сверху стакан, захваченный из мотеля. Вынула из рюкзака бутылку минеральной воды «Эвиан» и пояснила, откручивая пробку: «Это алтарь, boveda espiritual». Налила стакан до половины…
Потом она посмотрела на Пламтри, и в ее зеркальных очках отразилось тускло светящееся серое небо. Кокрен видел под ее распахнутым плащом приклад ружья.
– Обычно это делается так, – все так же быстро продолжала Анжелика, – ставят стакан с какой-нибудь хорошей водой, и каждый немного смачивает руки и виски, как бы в порядке очищения, таким образом почетный гость-призрак будет иметь этакого медиума, на котором можно будет сосредоточиться, но не зациклиться ни на ком из людей. – Она вынула бутылку из-под «Вайлд теки» из рюкзака и вывернула пробку. – Но, – хрипло сказала она, – нам нужен не его призрак, нам нужен он сам. И нам нужно удостовериться, что он действительно закрепился, что сам уход для него немыслим.
Она
