на стол ежеквартально. У Гордона была репутация достигатора и разрушителя традиций: на фото к статье он позировал в гавайской рубашке и выцветших джинсах среди своих компаньонов в костюмчиках с галстуками. «Редкий случай», – ее передернуло от этих слов, вызывающих неприятные ассоциации. Тогда Кэти понравился этот мужчина атлетического телосложения с длинными волосами, едва заметной улыбкой, достаточно мягкой, чтобы приглушить его авторитетный вид. Короче говоря, он был похож на авантюриста или рок-звезду вроде Игги Попа.
Однако пусть этот Гордон будет похож даже на козла, единственное, что сейчас было важно для вирусолога, – это поведать свою историю, не боясь насмешек или недоверия. Кэти говорила медленно, стараясь не забыть ни малейшей детали. По мере того как она рассказывала о своем открытии – посылка, пять дней отпуска, сделанные и переделанные тесты, ее визит в парк Крюгера и теперешнее состояние здоровья слоненка, – женщина осознала, что ее внутреннее состояние было скверное. Очень скверное. До этого момента она была слишком занята, защищаясь от нападок коллег и работая, поэтому у нее даже не было времени проанализировать свои ощущения. Доброжелательный тон собеседника приободрил ее, и Кэти Крабб все же высказала то, что так ее тревожило:
– Боюсь, что мы на заре катастрофы.
– Все так страшно?
– Надеюсь, что я ошибаюсь…
– Послушайте, мадам Крабб, ничего не обещаю, но могу заверить, что ваш доклад будет услышан. Сегодня во второй половине дня я должен попасть на конференцию, но очень скоро смогу сообщить вам о дальнейшем развитии событий.
Сидя в огромном конференц-зале ВОЗ, где шло собрание в рамках «Специальной недели, посвященной новым вирусам», Стивен постоянно думал о словах Кэти Крабб и вирусе, о существовании которого ни один из присутствующих, казалось, не знал. Он слабо надеялся, что на конференции кто-то о нем упомянет, но тревога, исходящая из лаборатории в Претории, видимо, не произвела должного эффекта и не вызвала ничего, кроме насмешек в коридорах.
Когда Гордон покидал конференцию, его мобильный телефон приглушенно зазвучал ритмичной мелодией гитары. На экране высветилось имя Николя Баренски, директора Парижского музея естествознания. Стивен отправил ему образцы крови слоненка сразу же после телефонного разговора с Кэти Крабб.
Мужчины познакомились в 2004 году. Тогда Стивен только перенес птичий грипп, который считался одной из самых страшных санитарных угроз за последние тридцать лет, и был назначен на должность начальника департамента по изучению трансмиссивных инфекционных болезней. Обсуждая происхождение вируса, вызывающего птичий грипп, некоторые исследователи ВОЗ выдвинули гипотезу, что, вероятнее всего, он свирепствовал в прошлом. Стивен был среди тех ученых, которые поддерживали эту точку зрения, в связи с этим у него и появился интерес к палеонтологии.
Тогда Баренски принял Гордона
