они в точности соответствуют старым тысячелетним нормам…
Стивен молчал, переваривая услышанное. Дурное предчувствие Кэти Крабб начинало его тревожить. Мужчину вывел из задумчивости Баренски, находящийся на другом конце линии:
– Вы еще здесь?
– Да, прошу прощения. Признаю, я потрясен тем фактом, что какой-то вирус может превратить животное в доисторическую версию своего кузена.
– Я вам этого не говорил.
– Однако вы только что утверждали, что…
– Я определил природу вашего слоненка, ничего более. Я не высказывался насчет того, что лежит в основе этого феномена.
Неожиданно в голосе Баренски появилась некая неловкость, причину которой Стивен не мог объяснить. Николя продолжил более робко:
– После описанного вами случая я не могу заставить себя не думать о теории, скажем… весьма оспариваемой, которую выдвинула Анна Монье.
– Анна… как?
– Анна Монье – палеонтолог, прикрепленная к нашему музею, которая полагает, что животные в определенные моменты своей эволюции способны регрессировать на предыдущий уровень, снова приобретая давно утерянные морфологические свойства своего вида. Бесполезно вам говорить о том, что от этой дамы отвернулось все научное сообщество.
– И вы в том числе?
– Я бы так не сказал. Анна – блистательный ученый, она обладает феноменальной работоспособностью. Но у ее достоинств есть и недостатки: упрямство, радикализм, бескомпромиссность и способность делать выводы, которую я бы назвал резкой.
– Ее теория действительно абсурдна?
– Стивен, я буду с вами предельно честен. В нашей дисциплине существует негласное правило: закон Долло. Вкратце этот закон утверждает, что эволюция движется только в одном направлении. Это стрела, направленная в будущее. Чтобы привести вам конкретный пример, скажу, что змеи никогда не вернут себе лапы, какие были у их предков ящериц. Если, конечно, это не произойдет в связи с адаптацией к новой среде обитания спустя миллионы лет… Мысль о том, что регрессия видов стала бы возможной… Ну, как бы вам сказать…
– Значит, это все-таки аномалия?
– Возможно… – ответил несколько растерянный директор музея. – Но есть фото слоненка. И, по правде, это чертовски меняет картину.
– Вы не в большом восторге от этой истории, Николя! А что, если я позвоню этой Анне Монье?
Возникла пауза. Когда Баренски ее прервал, казалось, он был недоволен:
– Стивен, я повторюсь, Анна – своеобразный человек. Я делал все, чтобы защитить ее, но когда увидел, что она продолжает настаивать на своем, не опасаясь дискредитировать музей, я принял решение держать дистанцию. Вот уже два года, как она изучает некую местность в Новой Гвинее. Научное сообщество ее отвергло, и она работает практически одна. Анна подыскала себе группу приверженцев, студентов скорее атипичных, которых привлекла ее репутация разрушительницы традиций. Откровенно
