жуть что было, крысиная нора. Мой дорогой родитель за последние десять лет, наверное, ни одной перегоревшей лампочки не сменил, ни одного стекла не вставил. Сам-то он жил в другом конце города и только об одном заботился: собирать квартирную плату да вышибать жильцов, которые не могли заплатить вовремя. Потом превратил квартиры в общежития для иностранных рабочих и вообще тех, кому некуда деться. И драл с них втридорога, благо у них не было выбора. Таких домов в городе полно.
Кто-то отворил наружную дверь и вошел, но Peя никак не реагировала.
В дверях кухни появилась девушка в рабочем халате, с узелком в руке.
– Привет, – поздоровалась она. – Можно, я попользуюсь стиральной машиной?
– Конечно.
Девушка не обращала внимания на Мартина Бека, но Peя сказала:
– Вы ведь не знакомы? Напомни, как тебя зовут.
Мартин Бек встал и подал девушке руку.
– Мартин, – сказал он.
– Ингела, – ответила она.
– Ингела только что въехала, – объяснила Peя. – В ту самую квартиру, где жил Свэрд. – Она повернулась к девушке с узелком: – Как тебе квартира, нравится?
– Здорово. Только уборная опять барахлит.
– Чтоб ее! Завтра утром позвоню водопроводчику.
– А так все в полном порядке. Да, знаешь…
– Что?
– У меня стирального порошка нет.
– Возьми за ванной.
– И денег ни гроша.
– Ничего. Возьми на полкроны, потом отработаешь – скажем, запрешь подъезд на ночь.
– Спасибо.
Девушка вышла. Peя закурила новую сигарету.
– Да, вот тебе один ребус… Квартира хорошая, я ее ремонтировала два года назад. Свэрд платил всего восемьдесят крон в месяц. И все-таки переехал.
– Почему?
– Не знаю.
– Поругались?
– Что ты! Я с жильцами не ругаюсь. А зачем ругаться? Конечно, у каждого своя блажь. Но это только занятно.
Мартин Бек промолчал. Он отдыхал душой. К тому же чувствовал, что наводящие вопросы просто не нужны.
– А самое странное с этим Свэрдом – четыре замка поставил. И это в таком доме, где люди запираются только в тех случаях, когда не хотят, чтобы их беспокоили. А как собрался переезжать, отвинтил все замки, цепочки, задвижки и взял с собой. Надежно был защищен – не хуже нынешних девочек.
– Это ты в переносном смысле?
– Да, в сексуальном. Столпы нашего общества негодуют по поводу того, что подростки, особенно девчонки, начинают половую жизнь с тринадцати лет. Идиоты. Всем известно, что сексуальность пробуждается в тринадцать-четырнадцать лет, а со всеми нынешними пилюлями и спиралями девчонки чувствуют себя, как в форте Нокс. Стало быть, им нечего опасаться. А как я в свое время дрожала – вдруг залечу! Постой, о чем мы говорили?
Мартин Бек рассмеялся. И сам удивился, но факт оставался фактом: он смеялся.
– Мы
