ты. Недурно.
– Не жалуюсь.
– А чин какой?
– Комиссар.
Мотор продолжал жужжать. Знакомый по семейному прошлому звук, он уже сообразил, чем она занята: пылесосом сушит волосы.
– Peя, – представилась она. – Да вы и так, конечно, знаете. И на двери написано.
Кухня, как во многих старых домах, была просторная; кроме обеденного стола, в ней разместились газовая плита, двухкамерная мойка, холодильник, морозильник, посудомоечная машина, да еще осталось вдоволь свободного места. На полке над мойкой стояли горшки и кастрюли; ниже полки на гвоздях висели разные дары природы – пучки полыни и чабреца, гроздья рябины, сушеные опята и сморчки и три длинные плети чеснока. Не такой уж необходимый в хозяйстве набор, но запах от него приятный и впечатление домовитости. Впрочем, полынь и рябина хороши для настоек, а чабрец – недурная приправа к гороховому супу (хотя Мартин Бек предпочитал майоран, когда его желудок еще переносил этот шведский деликатес). Грибы – совсем неплохо, если знаешь, как их приготовить. А вот чеснок явно висел для красоты, ибо такого количества рядовому потребителю хватило бы на целую жизнь.
Хозяйка вошла на кухню, расчесывая волосы, и перехватила его взгляд:
– Это против вампиров.
– Чеснок?
– Ну да. Вы не ходите в кино? Питер Кушинг[41] все знает о вампирах.
Влажную тенниску сменила какая-то бирюзовая безрукавка, смахивающая на нижнюю рубашку. Он отметил светлые волосы у нее под мышками и маленькие груди, не нуждающиеся в лифчике. На ней и не было никакого лифчика, поэтому сквозь ткань четко вырисовывались соски.
– Полицейский, значит. Комиссар уголовной полиции.
Слегка нахмурясь, она испытующе посмотрела на него.
– Вот уж не думала, что чиновники двадцать седьмого класса самолично посещают клиентов.
– Верно, обычно они этого не делают, – согласился он.
Она села, но тотчас встала опять, нервно покусывая суставы пальцев.
Ладно, пора приступать к делу.
– Если я вас правильно понял, вы не очень одобрительно относитесь к полиции, – начал он.
Ее глаза скользнули по нему.
– Точно. Не припомню случая, чтобы мне когда-нибудь была от нее польза. И не только мне. Зато знаю многих, кому она причинила неприятности, даже страдания.
– В таком случае постараюсь не слишком обременять вас, фру Нильсен.
– Рея, – сказала она. – Все зовут меня Peя.
– Если не ошибаюсь, этот дом принадлежит вам?
– Мне. Получила в наследство несколько лет назад. Но для полиции здесь нет ничего интересного. Ни торговцев наркотиками, ни игорных притонов, даже воров и проституток нет. – Перевела дух и продолжила: – Разве что немного подрывной деятельности ведется. Крамольные мысли. Но ведь вы не из политической полиции.
– Вы в этом уверены?
Она вдруг рассмеялась – от души, заразительно.
– Я не совсем дура.
«Да уж, это верно», –
