легла спиной на лавку, опираясь ногами в землю.
– Забалдела? – спросил Саша.
– Мне плохо, – сказала она, с трудом ворочая языком. – Я сознание теряю.
– Дыши. Тебе нужен свежий воздух.
– Я… мне плохо.
– Сейчас, – сказал Саша, поднимая ее на руки. – Сейчас.
– Куда ты меня несешь? – равнодушно осведомилась Лиля.
– Расслабься. Такая ночь! Просто закрой глаза.
– Я не хочу!
– Это сон. Тебе снится…
Он разложил ее на траве и принялся раздевать. Лиля ворочалась под ним и пыталась отталкивать, но рукам ее не доставало силы, а сама она была тяжелой и податливой, словно слепленной из теста. Он и вошел в нее, как в тесто, не встретив препятствий и сопротивления. Лиля смотрела в небо широко открытыми глазами и пыталась определить, настоящие ли звезды сверкают над ней. Ей было тяжело и неудобно, но хуже всего было ощущение того, что она не принадлежит себе, не владеет своим телом и не управляет мыслями. Проклятая травка.
А Саша Беляев все ерзал на ней и сосал ее горло, ерзал и сосал. Выпускной вечер продолжался, плавно переходя в утро.
Глава 3. Приди и возьми
– А вы как думали, гражданин Дергач? – спросил следователь. – Надеялись, что это сойдет вам с рук? Все простится и забудется, да? Но нет, тут вы просчитались. Военные преступления не имеют срока давности.
– Я не совершал военных преступлений, – сказал Артем. – Я воевал.
– В вашем случае это одно и то же, – отрезал следователь. – Потому что никто вас в армию не призывал и воевать не посылал. Это была ваша личная инициатива, гражданин Дергач. Та самая, которая наказуема. Что ж, покатались на саночках, теперь повозите их. В местах лишения свободы.
Следователь с удовольствием откинулся на спинку крутящегося офисного кресла. Его фамилия была Купельник, и в молодости его наверняка дразнили Купальником или Коперником. Теперь ему перевалило за тридцать, и он не собирался прощать мир за все унижения и издевательства, через которые ему пришлось пройти. С такой обширной ранней лысиной и дегенеративно срезанным подбородком только и остается отыгрываться на тех, к кому природа отнеслась с симпатией или хотя бы со снисхождением.
– Я пошутил насчет войны, – сказал Артем. – Ни на какой войне я не был. Я мирный человек.
– Вот как? – вкрадчиво произнес следователь и резко подался вперед, улегшись грудью на стол и вперив сверлящий взгляд в переносицу Артема. – А у меня есть свидетельства, прямо указывающие на ваше присутствие в зоне ведения боевых действий.
– Какие еще боевые действия? – спросил Артем, спокойно выдерживая проницательный следовательский взор. – Разве мы с кем-то воюем? Идет война?
Следователь покраснел так сильно и резко, словно на него плеснули кипятком.
– Не прикидывайся идиотом, Дергач, – прошипел он. – Ты все прекрасно понимаешь.
– Нет. Не понимаю.
