по острову Робинзон-Крузо, выискивая на периферии ежевичных зарослей нежные эндемичные папоротники, я начал думать о романе как об организме, который на острове Англия мутировал в вирулентного агрессора, а затем, распространяясь по странам, подчинил себе всю планету.
Генри Филдинг в романе “Джозеф Эндрюс” отождествляет своих персонажей с “видами”: они и не индивидуальны, и не универсальны, а представляют собой нечто среднее. Однако в преобразованной романом культурной среде человеческие виды уступили место универсальной толпе индивидуумов, чья самая яркая характеристика – то, что они одинаково развлекаются. Именно этот монокультурный призрак увидел внутренним взором Дэвид Уоллес, именно ему он дал бой своим эпическим романом “Бесконечная шутка”. И средства сопротивления, которые он в этом романе использовал: комментарии, отступления, нелинейность, гиперссылки, – предвосхитили выход на сцену еще более вирулентного захватчика, еще радикальней насаждающего индивидуализм, чем вытесняемые им сегодня роман и его потомство. Да, ежевика (blackberry) на острове Робинзон-Крузо напомнила мне всепобеждающий роман, но в не меньшей степени она похожа на агрессивно-инвазивный интернет, переносимый смартфонами BlackBerry, который позволяет человеку проецировать свое “я” уже не на повествование, а на весь мир. Вместо новостей как таковых – мои новости. Вместо одного футбольного матча – фрагменты пятнадцати разных матчей, порождающие статистику моей персональной воображаемой лиги. Вместо “Крестного отца” – “Что отчебучил мой кот”. Индивидуум вышел из-под контроля, “Рядовой человек” сделался Чарли Шином[5]. В “Робинзоне Крузо” личность стала островом; теперь, похоже, остров становится целым миром.
Я проснулся ночью из-за того, что борта палатки бились о спальный мешок: поднялся сильный ветер. Я вставил в уши затычки, но удары все равно были слышны, потом они сделались тяжелыми, громкими. Когда наконец стало светать, я увидел, что с палаткой непорядок: полог провис, на нем болталась секция одного из шестов. Ветер разогнал облака подо мной, открыв вид на океан, до которого было поразительно близко; по свинцу его вод растекалась красная заря. Мобилизовавшись, как я умею перед поисками редкой птицы, я наскоро позавтракал, положил в рюкзак рацию, спутниковый телефон и запас продовольствия на два дня, а напоследок, потому что ветер был очень силен, опустил каркас палатки и придавил углы большими камнями, чтобы ее не сдуло в мое отсутствие. Время поджимало – в утренние часы на Мас-Афуэре погода обычно более ясная, чем днем, – но, прежде чем устремиться в гору, я заставил себя остановиться перед рефухио и отметить на GPS-навигаторе его координаты.
Островная райадито – более крупная, более тусклая по оперению родственница шипохвостой райадито, удивительной маленькой птички, которую я перед поездкой на острова видел кое-где в лесах материковой части Чили. Как такие крохотные
