именно тому, кто всех больше, кто всю жизнь любил его верно и преданно: ему, именно ему в первую очередь отомстить за все людские прегрешения. Умирало море. Слишком много несчастья принес ему человек, – умирало и не сулило спокойной, честной смерти старику Насыру.
Не был силен старик в книжных премудростях, не больно-то умел выразить свои мысли, да и не было в нем каких-то особенных мыслей в те годы, когда все было хорошо. Несчастье заставляет человека рьяно думать. В последнее время мысли старого рыбака роились в замкнутом кругу. И сейчас – дремля, и просыпаясь, и вновь смежая веки, и снова просыпаясь, – думал он все о том же. Когда беда обрушивается на природу, она вступает в ответную борьбу. Сколько же гор исчезло с лица земли и народилось вновь со дня творения? Сколько морей? Что уж говорить про реки и речушки? А сколько людских жилищ было погребено под пеплом – и сколько возникло вновь? Все это было нужно самой природе – она сама и только сама знает, что творит.
Ну и глупый же человек произошел от Адама и Евы! Глупый и самоуверенный. С давних пор перестал почитать ее за мать: он стал ее покорять, множество раз непоправимо ошибаясь, со все большей и большей жестокостью. И как она ни была терпелива и доброжелательна, как всякая мать к своему неразумному дитяти, но теперь она начала противиться и все чаще мстить-его помыслам, его жестоким делам. Да и то ведь сказать: сам Бог благословил человека на мирную, разумную жизнь. Создав людей подобными себе, разве не сказал он им: живите, род ваш распространится по всей земле. Да будет все вашим – рыба в реке, птицы в небесах, обильные плоды, рожденные щедрой землей! Обладайте всеми богатствами земными! Однако… однако ж, странной оказалась эта щедрость. Бог, не поскупившись для человеческого чрева, мало дал ему разума. И если вчитаться в слова Корана, то не противоречит ли закону равновесия природы власть одного над другим? Не значит ли это, что со временем нарушится естественная последовательность природы? Не превратится ли это противоречие в непосильную ношу для нее? Не готовит ли она себе кончину, допустив такое: день за днем, год за годом?
Вот такой или примерно такой смутный, темный круг вопросов мешал старому рыбаку Насыру уснуть, хотя высокая яркая луна тем временем уже клонилась к горизонту. Да только ли сегодня, только ли этой ночью? Уже много лет не дают ему покоя эти невеселые думы. Догадки и новые сомнения держат его в неуверенности. Он молчит на людях, боясь высказать вслух свои мысли. Может, они неверны, непоследовательны, хотя, с другой стороны посмотреть, чего тут стесняться, – он же не мальчик, сорок лет его рыбацкой жизни отданы Синеморью все без остатка. А если он не обрел мудрости, не приблизился к истине – он ли виноват в этом? Кто ее вообще знает, эту самую истину? Не покидала, впрочем, надежда старого рыбака. Верил он, что человек не может оставить иссыхающее море в беде: не по-человечески это. Если человек принес морю беду, если он истощил его, то человек же должен и спасти его.
Ведь посмотреть, только посмотреть вокруг…
