образцова и прототипна. Поэтому она единственная является первоначальной, и в скрытом виде она продолжает присутствовать под всеми другими формами». Полноценная легитимность власти – это всегда и только монархия. И в этой связи неудивительно, что в самом «химически» чистом виде такая власть была воплощена и сохранялось дольше всех других народов именно у народа русского, зародившись, как мы знаем, в доисторические времена Словена и Руса – первопредков, первокнязей и первожрецов.
Сама природа монархической власти династична, но ни в Риме, ни в Византии, ни в Европе строгая династичность так и не была достигнута. Для Византии династичность являлась труднодостижимым идеалом. В то же время история нашей династии это есть, по сути, история всей России от самых древних времен.
От Словена и Руса у нас правит фактически одна и та же священная династия, что является уникальнейшим и неповторимым в мировой истории случаем. Именно от этих мифических князей происходил уже летописный Гостомысл, чьим внуком был Рюрик, с чьим домом, впоследствии были тесно породнены Романовы.
Древность единой династии показывает и древность, а равно беспримерную в истории устойчивость легитимной власти у народа русского! Наша «монархичность» была самой устойчивой на всем Европейском континенте. Династическая преданность русского народа, которая всегда была нашей особой отличительной чертой, есть верный признак того, что в народе всегда жило ощущение незыблемости священных основ власти монарха, власти, которая делегировалась ему Свыше, а равно и живо было чувство необходимого сакрального фундамента для здания национальной государственности. Такое понимание власти стало священной основой нашей древней государственной идеи, которая насчитывает более тысячи лет исторической жизни только по имеющимся у нас под рукой письменным источникам.
Нет сомнения, что такое понимание сложилось в очень отдаленную эпоху. Социальные и экономические институты в России всегда были лишь временными надстройками на этом священном фундаменте нашего государственного принципа. Таким образом, наша «монархичность» свидетельствует в пользу того, что и наша государственная идея в своей основе очень древняя, исконная для многих индоевропейских народов древности, но утерянная ими на дорогах истории. Мы, без всяких сомнений, народ-монархист – от исторической колыбели до наших дней. И в этом смысле, психологически мы очень мало изменились, даже будучи изломанными преступным большевистским игом и глупейшим демократическим экспериментом девяностых годов прошлого века.
Особенно важно учитывать, что для осуществления монархического идеала народы или нации должны осознавать свое религиозное и родовое, этнобиологическое и культурно-историческое единство. Монархия немыслима без ощущения народом себя как большой и единой семьи, где есть глава – отец, где есть родичи и где есть, наконец, единая для всех
