Говорил он тоже тихо, но с ноткой гнева на то, что я посмел вмешаться.
Я хотел убедить его проявить милость. Не ко всем, конечно, и уж точно не к Кинлэфу. Разумеется, все это были мятежники, но скажи доброй сотне людей, что их ждет суровый суд, и ты получишь добрую сотню отчаянных парней, которые предпочтут драться, а не сдаваться в плен. Но стоит у части из них зародить мысль, что они останутся жить, и эта часть пересилит другую, тогда никто из наших не погибнет. Но Этельстан, похоже, не видел прока в милосердии. Это был мятеж, а мятежи разрушают королевства, значит их следует безжалостно подавлять.
Отец Бледод подошел ко мне и нервно потянул за рукав кольчуги:
– Кадваллон, господин, сын Гриффита, – это высокий безбородый парнишка. На нем коричнево-серый плащ. – Поп указал в толпу.
– Тихо! – рявкнул Этельстан.
Я увлек валлийского священника прочь от принца и вел вдоль ряда низких сидений, пока мы не очутились вне пределов слышимости.
– У половины из них коричнево-серые плащи, – указал я.
– Господин, мальчик с красноватыми волосами.
Поп вытянул руку, и я разглядел рослого юнца с темно-рыжей шевелюрой, перехваченной ремешком на затылке. Он был в кольчуге, но без меча, и это намекало на статус заложника, хотя любая его ценность в этом качестве давно уже исчезла.
Один воин из отряда Кинлэфа преклонил колени: понял, что Этельстан не станет говорить, если ему не выкажут должного уважения. Но и он, посмотрев по сторонам и увидев, что его товарищи продолжают стоять, начал подниматься.
– Я сказал: на колени! – рявкнул Этельстан.
Ответ последовал от высокого воина, стоявшего рядом с Кинлэфом. Он растолкал передних, проревел что-то оскорбительное и метнул в Этельстана копье. Добрый получился бросок. Копье летело прямо и быстро, но у принца имелось время проследить за ним, и он просто сделал шаг влево, и копье, не причинив никому вреда, упало на камни под ноги отцу Свитреду. А потом Кинлэф и его ближайшее окружение запрыгнули в седла. Полетели новые копья, но теперь Этельстан и его дружинники укрылись за щитами. Я взял с собой только двоих: Осви и Фолькбальда. Первый был сакс, гибкий и быстрый как змея; второй – фриз, здоровенный как бык. Оба подняли щиты, и мы с отцом Бледодом пригнулись за ними. Я услышал, как острие ударило в ивовые доски; еще одно копье просвистело у меня над головой. В щель между щитами я увидел, что Кинлэф и с ним дюжина людей гонят коней ко входу в туннель. Баррикада была частично разобрана, и путь наружу казался свободным, потому что я велел Финану расположить воинов по бокам с внешней стороны входа, чтобы вселить в Кинлэфа надежду на бегство.
Прочие мятежники двинулись было за вожаком к туннелю, но резко остановились, и я понял, что это Финан перекрыл выход с арены «стеной щитов» в тот самый миг, как услышал топот копыт. Стена была в два щита высотой и ощетинилась копьями – ни одна лошадь не стала бы наскакивать на нее. Часть соратников Кинлэфа попятилась на открытое пространство
