ты был, таким остался,Орел степной, казак лихой,
Зачем, зачем ты снова повстречался,
Зачем нарушил мой покой?..»
Или:
«Ой, цветет калина в поле у ручья,
Парня молодого полюбила я,
Парня полюбила на свою беду,
Не могу открыться, слова не найду…»
Дойдя до ее дома, долго стояли на первом этаже подъезда под лестницей у батареи. Тискались, целовались взахлеб. Отпрянывали друг от друга, когда кто-то выходил из подъезда или, наоборот, входил в него. Проводить время вместе им больше было негде. На улице холодно. Дома чинно беседовать с нервно переглядывающимися родителями не хотелось. Друзей со свободной квартирой не имелось. Дом культуры после вечернего сеанса закрывают. В районные ресторан и кафе – не по карману, да и мест в них все равно нет, туда не каждый и с деньгами прорвется: надо иметь знакомого официанта или метрдотеля. «Стоячие» столики в помещении кулинарии при «кабаке» прочно оккупированы работягами, не спешащими возвращаться после окончания смены к семье, цедящими очередные двести грамм портвейна «Агдам» под конфетку «Ласточка», увязшими в вечных пьяных разговорах: «Нет, вот скажи: ты меня уважаешь?..»
С Катей они учились в параллельных классах школы. Жили в соседних домах. Так что, когда Алексей, не желая отставать от других пацанов, начал прикидывать, с кем бы ему «задружить», долго не раздумывал. Катя уже была по-женски очень развита: мощные бедра, обещавшие нарожать десяток ребятишек, и объемная грудь, чтобы всех их выкормить. На нее заглядывалось немало парней, и как-то раз Алексею – не самому сильному, но и не самому слабому – пришлось подраться так, что даже сломал руку. Месяц ходил в гипсе, но девушку свою отстоял. Между прочим, мирно победил Валерку – своего приятеля еще по детскому саду. Тот с восьмого класса играл на танцах в ансамбле Дома культуры. Пилил на соло-гитаре и иногда, когда всем уже не хотелось в сотый раз слышать «Поспели вишни в саду у дяди Вани», пел «Отель Калифорния», «Герл» или даже «Джулай морнинг». Валерка был высоким, стройным парнем, запросто выплевывавшим иностранные слова:
«Из зе энибади гоинг ту лисен ту май стори
Ол эбаут зе герл ху кейм ту стей…»
Он еще и прифарцовывал – с хорошим барышом перепродавал неизвестно откуда попадаемый к нему «импорт»: жевательную резинку Wrigley's Spearmint (рубль пластинка), полиэтиленовые пакеты Marlboro (пять рублей за штуку), фирменные «пласты» The Beatles, Pink Floyd, Black Sabbath (месячная зарплата инженера за один диск)…
Многие девчонки бегали за Валеркой. Катя, было дело, к нему приглядывалась, и ему она нравилась. Но Валерка после школы собирался поступать в техникум, а Алексей – в институт.
Годины-старшие вполне одобряли выбор сына – «хозяйственная девочка», а вот ее родители, кажется, были не слишком довольны: иногда проскакивало у них – «больно умный». На что дочь всегда резонно отвечала: «Так и я не дура вроде бы, не на помойке себя нашла».
Чем больше Алексей и Катя взрослели, тем меньше разговаривали и тем больше целовались, обнимались.
