прической стала бритая голова, в которой кроме цитат из «Майн кампф», крутятся подстрекательства коммунистического радикала Лимонова. «Лимоновая революция», в отличие от «оранжевой» или «революции роз», будет кровавой. Господин Куприянов, которого вы прочите вместо Президента Порфирия, хоть и хорош собой, и умеет аппетитно высказываться, но не справится с назревающим русским бунтом. Углубит раскол элит, ввергнет Россию в хаос. Неужели американцы хотят, чтобы от Тихого океана до Балтики ревели и извергались вулканы русского бунта?
– Бунта не будет, Василий Федорович. Русский народ израсходовал энергию бунта и теперь не горит, а тлеет. Россия больше не угрожает миру революцией и войной. Она угрожает миру своим гниением, которое может стать источником неприятных эпидемий. Президент Порфирий оказался неудачливым врачом, и его методы лечения не привели к исцелению умирающей России. Госдепартамент считает, что надо возвращаться к прежней черте, от которой были сделаны неверные шаги. Новое руководство страны должно привлечь к ответу тех, кто ответственен за подавление свобод, разорение крупнейшей нефтяной компании ЮКОС и незаконный арест ее владельца, за кровавые преступления в Чечне и незаконный вывоз ядерных технологий в Иран и Северную Корею. Это будет началом оздоровления России, которое осуществит новый Президент господин Куприянов.
Киршбоу смотрел на Есаула внимательно, ласково, словно любовался. Так энтомолог рассматривает изумрудного жука, прежде чем вонзить отточенную булавку в его металлическую спину и перенести в стеклянную коробку. В коллекции низвергнутых врагов Америки уже красовались жуки разноцветные, пятнисто-алые, воронено-синие, огненно-желтые. Когда-то непокорный и горделивый Милошевич, низвергнутый Садам Хусейн, несговорчивый и властолюбивый Норьега. Все, кто сражался, грозил восстанием, сжигал американские флаги, а потом ослабел и сдался, – были помещены в коллекцию. Есаул под цепенящим взглядом зеленых, водянисто-солнечных глаз испытал космический ужас. Словно из разъятых миров прянуло отточенное острие, вонзило в лопатки голубую сталь, и он, как пронзенный жук, корчится на игле, бессильно перебирая лапками. И кто-то огромный, внимательный смотрел на него из небес зелеными глазами иудея.
– Александр, вы хотите сказать, что после прихода к власти Куприянова, меня и моих товарищей отправят в Гаагский трибунал? – Есаул улыбнулся длинной волчьей улыбкой, обнажив крепко посаженные белые зубы. Скосил глаза на пурпурное пятно, неотвратимо приближавшееся к столу. Край белой скатерти уже коснулся багряной полосы, пропитался красным, словно его приложили к открытой ране. – Вы хотите сказать, что и на Президента Порфирия наденут наручники и повезут в Гаагу?
– Президенту Порфирию не грозит путешествие в Гаагу, – с легкой укоризной произнес Киршбоу, сочувствуя не понимающему логику политических процедур собеседнику. – Во время визита в Москву госсекретаря с Президентом Порфирием
