кирпичном доме недалеко от пристани, окруженном высокой стеной. Губернатор понимал, что здание священников слишком напоминает болезненное прошлое. Оно было его недостойно.
Губернатор превратил пустующее здание в аукционный дом. Мелкие аукционы устраивались каждую неделю. Здесь продавались разные грузы, как обычные, так и трофейные, поднятые с затонувших судов, а также конфискованные товары. Оценочный аукцион всегда был грандиозным событием: на нем можно было купить суда и субмарины, предметы роскоши, лучший боготовар и… преступников. Жители Ледиз-Крейва умели приспосабливаться как никто другой. На сегодняшний день единственное, в чем они перещеголяли жителей других островов, был криминал, но даже на нем они нашли способ поживиться.
Сегодня Харка выставят на продажу – хорошего мало. Но если не найдется достойных покупателей, он обречен. Вообще на Мириеде рабство было запрещено. Однако если вас, как Харка, объявляли виновным в преступлении, то могли продать в качестве наемного слуги – в кабалу. Жители всех островов Мириеда признавали силу кабальных договоров, иначе как бы они могли купить преступников для работы, которую никто не хотел выполнять? Чем серьезнее преступление, тем дольше срок службы. Попытаетесь сбежать – поймают и вернут «хозяину», который может вас наказать, а то и продать кому-то, кто станет обращаться с вами еще хуже. Всегда найдется такой человек.
Большой зал был спроектирован таким образом, что все посетители, оказавшись там, ощущали себя меньше муравья. На этом ловил себя каждый, переступив порог. Он был слишком просторным – просто громадным. Чересчур высокий сводчатый потолок, узкие и длинные окна, сквозь которые проникало слишком мало света. Даже две дюжины рядов скамей, поставленных для покупателей, заполнили только половину зала. Толпа людей терялась в нем. Голоса отражались от стен странным эхом, которое звучало более высоко и испуганно. Харк представлял, как они, охваченные ужасом, бьются в воздухе, теряясь в тенях.
Губернатор сделал все что мог. Стены зала теперь были покрыты белой штукатуркой, правда, местами она отвалилась под действием сырости, обнажив фрагменты старых красно-черных фресок. Дюжина мрачных железных канделябров проливала свет на уровне голов, но почти не рассеивала бесконечную мглу над ними.
Помещение имело слишком много шрамов прошлого. Посреди пола когда-то было большое овальное, заполненное морской водой углубление, в котором священники и жертвы проводили ритуал омовения. Губернатор предусмотрительно приказал залить его цементом, но все про него помнили, к тому же новый кафель цвета терракоты ярко выделялся на фоне старых серых каменных плит. Кроме прочего, отчетливо были заметны ряды мелких впадин в полу, ведущих от двери к бывшей чаше для омовений и далее, к арке в глубине зала. Веками священники шли по следам своих предшественников, отчего камни стоптались под их босыми ногами.
Харк чувствовал себя обреченным, как и любая жертва, хоть
