никаких планов. Может быть, схожу в спортзал.
– Готовы, доктор? – спрашивает Вера, когда я выглядываю за дверь и приглашаю ее войти.
Эту ерунду с «доктором» она затеяла во время нашей второй встречи. Спросила меня, какая разница между психологом и психиатром; я объяснила, что я психолог, не врач, что мое образование заключалось в изучении функционирования человека в целом, а не только патологий, но она прицепилась к первому тезису и сказала: «Так вы тогда не настоящий доктор?» Как ни досадно, но меня это задело, разбередив комплекс неполноценности, о существовании которого я и не подозревала. Я с некоторым вызовом парировала, что не хуже любого врача разбираюсь в том, что происходит у людей в голове. В ответ на это Вера рассмеялась и сказала: «Ладно, буду обращаться к вам „доктор“». Меня всегда несколько коробит, когда она произносит это слово. В горле начинает першить от ощущения, что я слишком раскрылась перед ней. Время от времени я задаюсь вопросом, понимает ли она, что мне это неприятно; не проявление ли это склонности к пассивной агрессии с ее стороны? Но, похоже, она вполне прямодушна, просто шутит так.
Пропускаю ее в кабинет впереди себя. Ростом Вера чуть выше среднего, бедра у нее прямые. Кисти рук великоваты, маятниками свисают по бокам. Я поглядываю на нее и задаю себе вопрос, который женщины всегда задают, встречаясь с другими женщинами: она красива?
Да, вполне мила. Молода. Но в то же время какая-то несуразная: это маленькое круглое личико, это длинное тело…
– Вот, – говорит Вера, усаживаясь, – я опять поссорилась с мамой и папой. И с Ларсом.
– Ага, – говорю я, поудобнее устраиваясь на стуле, – расскажи.
Она рассказывает, а через окошко в потолке падают лучи восходящего солнца, и в их свете ее волосы, все сотни курчавых волосков, выбившихся из ее вообще-то такой аккуратной прически, походят на нимб. У всех девушек есть такие непослушные прядки, думаю я. У меня самой их полно, больше, чем у Веры.
Механизм явления, о котором она мне рассказывает, очевиден. Вера чувствует себя отверженной родителями, у которых так много важных дел, что на нее времени не остается. Поскольку ей не удается объяснить им, почему она чувствует себя обиженной, выяснения отношений ни к чему хорошему не приводят, и Вера, чувствуя себя после этого еще более отверженной, звонит партнеру и ввязывается в новую ссору. По окончании телефонного разговора женатый возлюбленный, что бы ни произошло, отправляется домой к жене, так что нет никаких сомнений в том, что в затеянной ею же ссоре отвергнутой останется она, и так Вера переносит тягостное чувство того, что родителям она не очень-то и нужна, на отношения с партнером, на которые она все же может сама влиять. Где-нибудь через полчаса после начала приема я делюсь этим наблюдением с ней.
– Ну я не знаю, – говорит Вера, наморщив нос. – Это как, не слишком простое объяснение? Какое-то немножко фрейдистское, нет?
– Следует
