ья,
а под ними танцующих пери,
куб кофейни, узорные кровли
в голосящих гирляндах синиц.
Ты поставь мне на вид для контраста
вертухаев, от холода красных,
храбрецов, в ожиданье ареста
забывающих о кураже;
человека с овчаркой и чело-
века с дыркой в затылке. Зачем он
нарушал предписания квеста,
человек не ответит уже.
Ты поставь его на ноги что ли
и оставь на углу возле школы,
где норд-вестом как раз расшатало
жёлтый зуб неизменной ольхи.
Пусть кружит он по тёмным аллеям
бледным светом миров параллельных,
невесомой фигуркой Шагала,
птичьим вздором, звездой чепухи.
Триады
Птицы на заре перекликаются,
к Богу обращаются на ты.
Дерево, забыл как называется,
раскрывает красные цветы.
На балконах сонные курильщики
дым глотают, тупо смотрят вниз.
Школьницы замазывают прыщики -
близнецы подмигивают из
Зазеркалья.
Огненное лезвие
в облачный завёрнуто рукав…
Никакая это не поэзия,
говорит стоящий в облаках.
Головой покачивает, щерится;
под ногами вертится Земля…
Мне в него с рождения не верится,
как ему не верится в меня.
Изумрудный город
Литпроцесс
Торжественный запуск литпроцесса
состоялся в тихом Изящногорске
в десять утра по местному времени.
(Говорят, церемонию открытия посетил сам Президент,
загримированный на всякий случай под поэта-деревенщика.)
Раскрасневшийся мэр перерезал ленточку
и процесс пошёл:
зажужжали генераторы текстов,
начались фестивали и презентации,
возникли и сплотились вокруг кураторов
референтные группы.
С каждым днём таких групп становилось всё больше,
что неизбежно приводило к открытой конфронтации,
заключению стратегических союзов,
дезертирству и мародёрству.
Беспорядочные половые связи внутри групп
вызвали, в свою очередь,
невероятное количество текстов-мутантов,
похожих не только на мать с отцом,
но и на всех их единомышленников, включая кураторов.
Неразбериха сменилась смутой,
но на армию критиков полагаться не приходилось,
вояки только подливали масла в огонь.
Потом боевики из «Литературного джихада»
взорвали общежитие контролёров качества,
и страна забалансировала на грани гражданской войны.
Переодевшись верлибристом-западником,
Президент бежал за границу,
а в главные города страны вошли японские танка.
Начинался новый (экзотический) виток литпроцесса.
Модернисты
«Как хороши, как розовы мы были!» –
выстукивает некто Игорь Эс;
шлёт розаны Евтерпе на мобильный –
поэт в России умер, но не весь.
Вот прихватив аллюзии, коллажи
и прочий стихотворный инструмент,
Владимир Эм (как прежде эпатажен)
