эти тесные комнатушки – три на три метра – назвать было сложно. Каждому выпускнику сиротского дома выдавалась одна такая комната. Помимо того, что они зачастую были либо пусты, либо с минимальным набором мебели, обязательным условием проживания была оплата счетов, и совсем неважно, работаешь ты или нет: задолженность в три месяца – и ты живёшь на улице.
Да, нам давали образование: двухнедельное обучение – и корочка, которую тоже надо было оплатить. Но самой большой проблемой для живущих в этих корпусах оставался поиск работы. Нас выпускали из детского дома целыми партиями каждый год, и мы составляли огромную конкуренцию тем, кто ещё не стремился уйти на пенсию. Рабочих мест никогда не хватало, чем и пользовались недобросовестные работодатели. Они сразу искали себе ребят, которые согласны работать сутками за копейки, и находили – ведь эти дети не знали цену труду, не знали, какие деньги зарабатывают люди на нормальной работе с восьми до шести вечера с обеденным перерывом. И становились легкой добычей для мошенников.
Одним из таких ребят стал Марк. Не сказать, чтобы он был глуп, но он хватался за любую работу, выматывая себя. Со временем я даже перестал узнавать его. Этот озорной парень, который вроде и был мне другом, но не раз становился зачинщиком наших драк, быстро потух. Свет в его глазах поблек, тело истончалось с каждой неделей, лицо всё больше бледнело. Причиной тому была двоюродная младшая сестра. Он и его двойняшка, Рита, из кожи вон лезли, пытаясь облегчить малышке жизнь. Таисии не повезло. Её тяжелая форма бронхита разрушала лёгкие, и без правильного лечения медицинская сестра (ведь для детдомовских детей нет врача, что злило меня больше всего!) гарантировала ей скорую и мучительную гибель. Лекарство не могло вылечить Таю, но хотя бы прекращало приступы и заглушало боль.
Они считали себя настоящей семьёй. В детстве Марк без умолку рассказывал о сёстрах, часто расспрашивал Лялю о них, и даже познакомил с Ритой на одной из прогулок. Они с Марком были очень похожи. Один в один, только он темный, худой, с острыми скулами и таким же острым носом, неровным после перелома – наказание отца. Рита же была с двумя светлыми косами, большими радостными глазами, ямочками на щеках и более аккуратным острым носиком. Но и это все исчезло. Ямочки и щеки как-то резко перешли в выразительные скулы, а спортивная, подтянутая фигура превратилась в очень худенькую. Будние дни она проводила в парикмахерской, ночи тратила на тренировки, а в выходные уезжала в третий купол – на съемки.
Я узнал это случайно. Как-то она торопилась к Марку, но не дошла. Понурая и уставшая, не нашла в себе сил подняться по ступеням, и я, идя следом, поймал её в воздухе, совсем бледную, невесомую… и без сознания. Бережно отнес в свою комнату, уложил на единственную койку и укрыл одеялом, а когда она пришла в себя – выслушал рассказ о том, как она устала и что ей даже не приходится сидеть на диете, потому что есть попросту нечего. Один лекарства для сестры стоят её месячной зарплаты парикмахера, а заканчиваются раз в две недели. Зарплату Марка, как обычно, задерживают,
