прожженной женщины, проговорила:
– Смотри, голову не теряй.
Васнецова важно кивнула:
– Я же все понимаю…
Они направились по домам, когда родители обеих стали названивать Савиной. Лика Савина отчаянно врала, говорила, что у них дверь заклинило, что вот только все сели чай пить, а ее родители, мол, заняты, к телефону подойти не могут.
– Дина, или ты сейчас же идешь домой, или за тобой придет папа! – голос мамы был грозным.
– Хорошо, – попыталась ослабить натиск бури Дина, – выхожу, но сегодня же последний день учебы, мы все лето не увидимся!
– Не выдумывай, вы обычно еще весь июнь перезваниваетесь. Завтра наговоритесь вволю! – отрезала мама.
– Ладно, выхожу. Только Иру подожду, она помогает посуду мыть.
– Хорошо.
Никто, конечно, посуду не мыл. Всей компании нужно было время, чтобы испарилось из голов легкомысленное шампанское. Три бутылки на всех собравшихся – мизер совершеннейший, но семиклассники были непривычны даже к этому. Хоть и делали вид, что пьют шампанское всю жизнь.
Домой Дина и Ирка шли медленно. Майский вечер томил черемухой и всем тем, что так радует и будоражит душу в начале лета. Дина Васнецова шла по улице, которую она знала до каждой щербинки в асфальте, но сейчас ей казалось, что все здесь она видит впервые. Большой тополь у пешеходного перехода, клумба с непонятными цветами у кинотеатра, старое бревенчатое здание, такое трогательно-неожиданное среди высоких жилых домов – Дина этот пейзаж знала наизусть. И кафе с нелепой витриной, и продуктовый магазин с белыми стеклами, и крыльцо детской библиотеки, на котором не хватало одной ступеньки, – все это было и позавчера, и вчера. Но сегодня Дина все это увидела и умилилась – оказывается, все это и была ее жизнь. Потому что среди этого она взрослела, становилась умнее и внимательнее. Это и многое другое вдруг стало значительным и важным. Например, парк, где любили гулять родители, скамейка, где всегда отдыхала бабушка, бабушкин любимый кондитерский магазин. Бабушки уже два года как нет. Дина вдруг подумала, что она была плохой внучкой. Сейчас, когда полувзрослое счастье переполняло ее, она устыдилась всего, что нехорошего сделала и чего правильного не сделала, когда жива была бабушка. «Она меня очень любила! И меня назвали в ее честь. А я такая дура…» – подумала Васнецова и почувствовала, что сейчас расплачется.
– Ирка, я побежала, а то мама… – буркнула она и бросилась к своему подъезду.
Даже в этот поздний час дверь в квартиру у них была не заперта. Дина вошла, не зажигая свет, скинула туфли и прошла в комнату. Мама сидела за письменным столом и что-то писала.
– Привет. Голодная? Что так поздно? Ира домой дошла? – все эти вопросы мама задала разом, не отрываясь от бумаг.
– Да, – коротко ответила Дина.
– Вот и хорошо. Мы волновались, – сказала мама, продолжая писать.
– Ты на кладбище к бабушке когда поедешь? – спросила Дина.
Тут мама подняла голову.
– Не знаю. Давно надо
