школы, три года домашнего заточения и год в вашей любимой вечерней газете.
– Даже без литфака?
– Даже без литфака.
– Тогда снимаю шляпу. Вы приняты, – редактор присел рядом, и посмотрел ей в глаза. – Только у меня одно условие.
– Какое?
– Вы – это я.
– Не поняла, – удивилась Лиля.
– Что ж тут непонятного. В каждый номер вы пишите всё, что хотите и сколько хотите, но помимо этого я хочу иметь ещё и текст для своей редакторской колонки.
– То есть, я должна написать колонку за вас?
– Да, – без тени смущения ответил главный редактор.
– И не будет никаких проблем ни у меня, ни у вас?
– Никаких.
– Вы даже не будете со мной спать как предыдущий начальник?
– Нет… Но если вы пожелаете, то ради дела можно и попробовать, хотя я предпочитаю, простите, худеньких девочек.
– Вот и у Фёдора Емельяновича жена была из таких же. Худая как селёдка, правда, он предпочитал таких как я, – задумчиво произнесла Лиля.
– Посмотрим, как дело пойдёт, – улыбнулся молодой человек. – И ещё. Думаю, что двойной гонорар вам не помешает. И гарантирую всенародную славу.
– Хороший получился разговор, – в слух резюмировала Лиля, а про себя подумала, может это и есть воплощение в реальность того странного сна с чужим лицом. – Я согласна.
После этого её жизнь засверкала новыми красками, но счастье продлилось недолго. Накопленные за пару лет деньги, сгорели в топке российского дефолта, вместе с журналом и надеждами на будущее. Сколько бы Лиля не прикладывала потом усилий, в какие бы редакции и издательства не отправляла свои тексты, отовсюду приходил отказ. Походы в рекрутинговые агентства отдельная история унижения. Но и там, после заполнения тупых анкет и прохождения нелепых собеседований с девицами, наслаждающимися твоей слабостью и безжалостно ковыряющимися в твоих ранах, она каждый раз слышала ласковое "с вами свяжутся".
С любовью тоже не заладилось. Вернее, её не было вообще. То, что случилось с Фёдором Емельяновичем, так и оставалось единственным сексуальным приключением в жизни Лили. Да и можно ли было это назвать сексом, ведь даже девственность никуда не делась, и продолжала настойчиво тревожить по ночам эротическими кошмарами, после которых она просыпалась вся в поту и подолгу приходила в себя, прячась от мамы под одеялом. Неизменной осталась лишь её страсть к водке, дающей, как и раньше, свободу внутреннего мироощущения, а от этого красивые слова продолжали сливаться в стройные предложения, рождая никому не нужные, но такие восхитительные истории.
Долгие годы Лиле удавалось скрывать от родителей свою порочную страсть, и это было возможно лишь потому, что существовали они в совершенно разных временных измерениях – мама и папа, как истинно советские люди, просыпались в пять утра и ложились в десять вечера, а жизнь дочери
