раз дорогу переходил. До сих пор не забыла, как приходилось ей на свою вдовью долю плакаться. Дядя ее Петр, российский император, ей содержание положил для Курляндии немалое, но все через руки Меншикова шло. За каждую полушку ей кланяться униженно приходилось, все к рукам его загребущим прилипало. При мне она к Российском двору отписывала, что даже нарочитого платья не имеет, жены курляндские и то наряднее, богаче одеты.
Пуще того, сразу после, как Анна Иоанновна овдовела, пустился Данилыч, как Меншикова за глаза звали, во все тяжкие. Ни больше, ни меньше, самому герцогом Курляндским стать возжелал! Не хватало ему еще одного титула! Но тогда господь отвел. А может, русский царь притопнул за такую гордыню – говорят, он и поколачивал своего бывшего денщика, если тот особо зарывался.
И еще раз Меншиков Анне дорогу перешел. Ты тогда уж взрослым был; не доходили до польских войск слухи, что сватается к курляндской вдове Мориц Саксонский?
– Об этом много говорили. Граф Мориц к тому времени уже знаменит был. Сын короля Августа, хоть и не от законного брака рожден.
– Вот-вот, и полководец блестящий, и кровь королевская в жилах текла. Курляндский ландтаг за него горой встал, даже сама Анна в его сторону качнулась. Своими глазами читал, что она в письме писала: «Оной принц мне не противен»… Я уж думал, что придется мне нового места искать.
Эрнст усмехнулся, забарабанил пальцами по столу.
– Но все сталось так, как сталось. Когда-то приходилось Анне Иоанновне за курляндский трон цепляться, а теперь Курляндия для нее не боле тафтяной мушки в полной мушечнице. Нынче у нее другие заботы.
Он посерьезнел, поднял глаза:
– Ты мой брат, Густав, и всем мне обязан. На тебя только могу возложить сию тяжелую ношу.
Сына и дочь Меншиковых ко двору вернули не из жалости. В государственных делах не до евангельских добродетелей. Сто тысяч рублей в сундуках у Меншикова нашли, и это по всем имениям и дворцам вкупе. А как раз перед болезнью своей, после которой в опалу попал, взял он из казны вдвое против того. И сколь те, кому по службе полагалось, ни старались вызнать, куда сии казенные средства подевались, так и отпустили его ни с чем. В могилу он тайну свою унес. Я знающим людям, в цифири дотошным, велел прикинуть, каковы доходы у светлейшего князя были. Так сии крючки в один голос твердят, что изъятое с прибылями не сходится. До сих пор Европа слухами полнится, что за границей у светлейшего князя были денежные счета, и даже банки по именам называют, куда вклады Меншиков делал, в Венеции и в Амстердаме.
Только упорствуют банкиры, ростовщичьи души, ссылаются на то, что получить деньги назад, и с процентами, могут только законные наследники. Дескать, им должны быть известны особые знаки.
– А вдруг нет никаких денег? – с надеждой подал голос Густав. (Жениться, чтобы у супруги какие-то пароли или знаки выпытывать – ну не крючок же он из Доимочной канцелярии!)
– Верно,
