через пару десятин Пустошью именовать начнут, ежели и Сумерь, последняя наша, иссохнет.
– А город? Есть город поблизости?
– Эк, загнула – «поблизости»! Город! До первого посада седмица пути! И то, ежели коней на свежих менять. До столицы и вовсе лунный коловрат.
– Это… месяц что ли? – уточнила.
– Четыре седмицы. Один коловрат. Лунный. Солнечный – тринадцать лунных с походом. То ж и мелкотня знает. Ты откуда свалилась такая неграмотная?
– Знать бы, откуда, – буркнула. – Да по чьей воле…!
– Ну, меня сие мало занимает. Руки-ноги на месте, стал быть, работать можешь. Остальное – Сету в пасть.
– Кому?! – округлила глаза.
– Сету, – удивился бородач. – Грешному и мятежному сыну Гора Великого и Светлого, Крылами Застилающего. – На этих словах он приложил ладони ко лбу, затем поднял кверху. Христианин бы перекрестился, упоминая имя бога, а это что за жест?! Точно – сектант. Или ненормальный.
– Ты и этого не знаешь?! Или веру мою испытываешь? Так охолонись! Не таким, как ты дано и позволено! Или ты – волхова?
– Нет, – растерялась я.
– То-то и оно. Устал, однако, с тобой лясы точить, – мужик вытряхнул в рот последние капли молока из кувшина, вытер губы рукавом. Гулко срыгнул.
– Речёшь странно. Из благородных што ль? Чтоб ты знала, мне все равно. Будь хоть царица-королевишна. Покуда под моей крышей, без дела сидеть нельзя. Непозволительно.
Выпрямился, упер руки в бока, навис надо мной волосатой глыбой. Хозяин!..
– Что делать умеешь? Прясть, ткать? За скотиной ходить?
– Вязать умею, – мрачно ответствовала, одновременно пытаясь обдумать план дальнейших действий. – Шить немного. Рисовать. Макраме плести.
– И всё? Не густо. Готовить могёшь? – кивнул на печь.
Если и могу, то, уж конечно, не на подобном монстрообразном сооружении.
– Пошли на двор, – скомандовал и первым шагнул за дверь. Я пока не придумала, что делать и последовала за Хозяином. (Вот черт, надо было хотя бы имя узнать! Как обращаться. Я ж ему не рабыня! Или рабыня?! Чернавка… Ничего. Посмотрим еще, кто из нас кто!)
– Держи! – сунул мне в руки охапку пахучей травы, нереально яркого изумрудного оттенка. – Для начала сходи к Еремеихе. Третий дом по солнцу.
Махнул рукой в сторону крайней избушки, до которой топать, вообще-то не меньше километра.
– Отдашь зеленец и попросишь закваски хлебной для Кирьян Савича. Величать меня так. Но для тебя – Хозяин. Поняла?
– Поняла, – буркнула в ответ.
– Да смотри сама от травы нос подальше держи. Нанюхаешься, сомлеешь.
В сенях избушки я нашла какие-то лапти сорок последнего размера. Они болтались на ногах, как пляжные шлепанцы, но босиком топать по колючей траве и рытвинам не хотелось, так что я терпела. Шла и старалась не вдыхать сладкий аромат травяного снопа в руках. Колоски и стебельки лезли в нос, щекотались; я отворачивалась,
