мякоть. Так вкусно! Так тихо! Так мир и вечность растворились в тумане.
Сколько я просидела – не знаю. Замёрзла. Пора возвращаться. Собрала мусор в газету, ополоснула тарелку и пошла назад. Сидящие на причале люди приглашают меня приходить ещё, желают счастья. Я им тоже пожелала счастья и удачи в уловах.
После некоторых споров наши начальники решили, что 4 человека выезжают в поле на самолёте. Герман, техник-геолог невозмутимый Коля, Толя и я. Куплены билеты, собраны вещи. Всё переносить на себе, поэтому взято только самое необходимое. Боже мой! Сколько его! По багажной квитанции – 240 кг груза.
Вечером заходят питерцы:
– Вадим Алексеевич Козин ждёт нас сегодня, идёте?
– Что купить? Чем порадовать?
– Если привезли свежий чеснок, лук – лучшего подарка не надо.
Как здорово! У нас с собой чудесный Израильский чеснок и не менее чудесный Средне-Азиатский лук. Насыпали полную сумку.
Пятеро из нас и двое питерцев идём в гости к самому Козину!
Хозяин был чуточку старомоден и немного отстранён в пространстве. Мы были из разных временных эпох, хотя ему в это время только исполнилось 63 года. Это был возраст наших отцов. Но он прошёл ЭТО. Мой отец, прошедший сквозь тот же ад, временами тоже смотрел на всё как бы со стороны. Но у него была семья, она и согревала и требовала заботы. Сильно отстраняться было некогда. Возможно, отец за это и расплачивался сейчас своим здоровьем.
Квартирка свидетельствовала о нехитром холостяцком хозяйстве, что позволило нам быстро покончить с неловкостью. Мы вручаем хозяину сумку с чесноком и луком, вываливаем на стол нехитрые наши покупки из местного магазина, ставим на плиту чайник. Козин действительно очень обрадовался чесноку и луку, тем более такого чудесного качества он, возможно, давно или совсем не видел (израильский чеснок у нас в Москве мы увидели впервые). Хозяин достал небольшой графинчик водочки, неведомыми путями презревший сухой закон, и, хотя выпивка была чисто номинальной, мы почувствовали себя легко и грустно.
Мы просим его рассказать о себе, спеть нам, а он расспрашивает о нашей жизни там, куда он никогда не вернётся. От разговоров о годах, проведённых за колючей проволокой, ушёл деликатно, но бесповоротно. Зато пел охотно. Радовался нашему вниманию и явному удовольствию. Сначала пел известные и любимые нами романсы. А под конец спел новое, Магаданское. Слова написаны его товарищем по лагерям Петром Нефёдовым.
Козин поёт, как от себя:
Давным –давно я с вами не был вместе.
И вы, конечно, вспомнив про меня,
Рукой махнёте – никаких известий,
Он где-то очень далеко, друзья.
. . . . . . . . . .
У нас зима в свои права вступила.
Такая, что и рассказать нельзя,
Вот так мы и живём, а то, что было,
Давно ушло в историю, друзья.
Поздний
