наклонилась, присматриваясь к грязи, застрявшей под ногтями, и следам от травы. Девочка легко потянула носом воздух, закрыв глаза.
– Ты вкусно пахнешь.
От удивления Томас все еще протягивал руку вперед, совсем забыв об этом.
Поэтому Эвви взяла ее в свои руки и принялась играть ею.
Она изучала его.
– А разве можно заходить в чужие дома без спроса? – вдруг спросила девочка, сощурив глаза.
Но было в этом что-то непринужденное и озорное.
– Н-нельзя. Н-но я н-не мог иначе. Я увидел т-т-тебя неделю назад и с тех пор все время думаю о тебе.
Том снова покраснел.
– Я тоже думала о тебе. Кто ты такой?
Ей было знакомо слово «ребенок», но детей она никогда не видела. С этим словом она ассоциировала только себя.
– Н-ну чт-то за в-вопрос? – нервно засмеялся мальчик. – Я – ч-человек.
– А почему ты такой… маленький? – Эвви склонила голову набок.
– А т-ты чт-то? Б-большая? Я т-такой же, как и т-ты. Ребенок. Хотя мама г-гов-в-ворит, что в т-такие в-времена детьми долго не остаются. Да и в-вообще, я уже не ребенок, я п-почти юноша! Мне целых д-десять лет! Я г-гораздо старше т-тебя! – конечно, Тому хотелось выглядеть «круче» в глазах девочки. – В-вот сколько т-тебе лет?
– Папа говорит, что скоро будет восемь.
– В-вот! В-видишь!
– Вижу что? – не поняла Эвви.
– Да в к-каком лесу т-ты в-выросла?
«Дикая какая-то», – подумал Том, но вслух об этом не сказал.
– Я все время здесь. Лес, это там, где много-много деревьев? Я никогда не была в лесу, – с грустью сказала Эвви.
– Да. Там можно легко скрыться, п-поэтому их в-вырубают настолько, насколько эт-т-то в-возможно, чтобы п-планета не п-погибла. Т-точнее, п-планета все равно не п-погибнет, а в-в-вот люди… – мальчику стало грустно. – Т-так з-значит, т-ты в-в-все в-время сидишь в эт-той т-тюрьме?
– Мне и здесь нравится, – уперто возразила Эвви, вскинув подбородок. – И никакая это не тюрьма, это…
– К-каково это: выйти на улицу и в-вдохнуть воздух в-впервые? Я-то уже не п-помню… – Том, сам того не сознавая, подошел к девочке совсем близко, так что она теперь чувствовала не только запах человеческого тела, но и тепло.
Том сам не знал, как он понял, что Эвелин была на улице впервые, и очень удивился своему открытию.
– Это было… – шумно выдохнула она, – это было волшебно. Воздух такой свежий, легкий и… свободный.
– В от-тличие от в-всех нас.
– Почему? Разве ты не свободен? Ты же смог выйти ко мне…
– Т-ты совсем ничего не п-понимаешь, – хотя, по правде говоря, Том и сам не понимал ровным счетом ничего.
Он лишь пересказывал то, что слышал дома.
А такие разговоры были запрещены. Простое население должно было жить в глупости и неведении.
Так вышло, что Эвелин и Томас воспитывались в семьях, приближенных к верхушкам общества, поэтому слежка была
