прошипела сестра, устремившись за мной.
Звонки продолжались. Короткий, два длинных и короткий. Теперь звук был совсем близко, прямо над головой. Два коротких и длинный. Я смотрел на пластмассовую коробку с прорезями и торчащими проводами под потолком, из которой шел этот мерзкий отрывистый звон. Три коротких, четкая дробь. Мне на секунду показалось, что он идет не из коробки, а из моей головы, и внутри все вдруг похолодело.
Я сунул ноги в кроссовки, превратив их в тапки. Бесшумно, насколько это возможно, повернул защелку входной двери и шагнул в тамбур. Один длинный, нестерпимо долгий звонок. Сразу повеяло прохладой: наша подъездная дверь была сломана и управдом не нашла ничего лучше, как гостеприимно оставить ее открытой нараспашку. Конечно, теперь заходи кто хочет и звони по ночам!
Глазка в тамбурной двери не было. Я хотел заглянуть в замочную скважину, но мысль о том, что через нее легко можно просунуть лезвие и ткнуть им прямо мне в глаз, вовремя остановила меня. Сестра так тоже никогда не делала. Два коротких звонка. Я на секунду прислушался, прислонившись к холодной двери. По спине пробежала дрожь, то ли от холода, то ли от того, что я уловил сиплое дыхание стоящего по ту сторону. Вдруг звонить перестали.
Раньше дверь первой открывала Машка, а теперь я просто не знал, что мне придется делать с тем, кто окажется по ту сторону. Че, я ему «Здра-асьте, хрен свой покрасьте!» скажу? Или: «Привет, я проломлю тебе хребет, бомжара!», чтоб он так и упал сразу, и выкатился бы из подъезда ко всем чертям.
В этот момент мне даже захотелось, чтобы этот кто-то просто исчез, как и во все прошлые разы, а мы бы спокойно вернулись на кухню, никого не поймав, и продолжили болтать. Но отступать было бы глупо.
Сердце заколотилось сильней, и я почувствовал прилив адреналина, но только мысль о том, что Машка стоит рядом с ножом или чем-то тяжелым, вселяла в меня уверенность. Сдвинув массивную щеколду, я рывком распахнул дверь, надеясь повалить с ног кого бы там ни было.
Мне показалось, что дверью я задел что-то большое или кого-то большого, но тяжелого звука не последовало. В полумраке лестничной площадки не было никого. Свет тусклой оранжевой лампы по своему обыкновению мерцал, а Господин Сволочь вновь успел испариться.
Несколько секунд я в растерянности оглядывал подъезд, но, услышав быстрые шаги где-то внизу, устремился к лестнице и выбежал на улицу. В ночной темноте я еле успел разглядеть, как что-то черное свернуло за угол дома, и бросился туда, на ходу поправляя кроссовки, которые уже успели слететь, когда я бежал по лестнице.
Моросил дождь, глухо отстукивая по листве деревьев. Вокруг не было ни души. Только тусклые фонари у подъездов освещали пустые лавочки. Порыв холодного воздуха так и хлестал по взмокшей спине, и, только остановившись за углом дома, я смог перевести дыхание. Жадно глотая свежий воздух, я озирался по сторонам, тщетно пытаясь поймать взглядом ту темную фигуру.
– Где он? – раздалось у меня над ухом.
Я повернулся
