style="font-size:15px;"> Все агенты, которые работали в управлении Овальской, с глубоким уважением относились к ней и не могли даже помыслить о таком дерзком поведении, которое позволял себе молодой агент. Кейла была не из тех, кто плел интриги и сводил мелкие счеты, но все-таки она решила преподать Овадье небольшой урок и дать ему сложновыполнимое задание.
– Ты, Менахем, не очень разбираешься в угрозах, которые могут возникнуть, – сказала Овальская мягким голосом с чуть заметной улыбкой на губах. – Вот что, Менахем! Мне необходимы данные о рабочих, которые меняли полы той ночью в мечети! И нужно все это сегодня вечером.
– Разрешите идти? – сухо спросил Овадья.
– Идите! Жду вас с информацией.
***
В свои сорок пять лет Кейла Овальская завораживала ослепительной красотой. Черты ее лица были чувствительны и необычайно притягательны. Выразительные темные глаза временами излучали неуловимую поэзию, а временами обдавали холодом. Чувственные губы иногда обнажали белоснежную улыбку, но чаще были решительно сжаты, демонстрируя непреклонность характера Кейлы. Порой вздернутые вверх уголки губ и огонек в глазах придавали ее образу очаровательное озорство. Темные волнистые волосы изящно ниспадали на плечи. Притягательность фигуры Кейлы подчеркивала узкая талия. Стройные ноги и полная упругая грудь, почти всегда спрятанная под деловой блузкой, довершали обворожительный образ Овальской. Но жизнь имеет своеобразное чувство юмора, и трудно было сказать, существовал ли хоть один человек в «Моссаде», который бы воспринимал женственную красоту Кейлы. Скорее все воспринимали ее как безупречную машину, которой несвойственно ничто человеческое.
Знала ли Кейла, как она относится к самой себе: как к женщине, которая нуждалась во внимании и заботе, или же как к бескомпромиссной защитнице родного Израиля, готовой пожертвовать всем, в том числе своим счастьем, ради долга перед Отечеством. Время от времени какое-то смутное ощущение так сдавливало Кейле грудь, что она не выдерживала и вечером надевала какое-нибудь изящное платье, которое придавало ей неотразимый сексуальный вид, а затем отправлялась в непубличный бар, чтобы за столиком растопить леденящее одиночество бокалом мартини. Порой она чувствовала, как живительная теплота расползалась внутри нее, и душевная боль притуплялась.
Мужа и ребенка Овальская потеряла несколько лет назад, а самый близкий для нее человек, ее отец, покинул этот мир недавно. Его звали Аввакум Леви, он принадлежал к знатной ветви левитов, род которых шел по мужской линии, и был примерным семьянином, страстно желающим завести сына. Но, видимо, у Бога были свои планы, и каждый раз он одаривал Леви девочкой. И когда в очередной раз в роддоме Аввакуму Леви сообщили, что у него родилась девочка, он решил, что так тому и быть, и выбрал для нее имя Кейла, что означало на идише «совершенный сосуд». Аввакум полностью посвятил себя воспитанию младшей дочери, он нанимал лучших преподавателей и педагогов, и, когда пришло
