мы христиане и должны ими оставаться. А каждого кто не согласен, я лично посажу на кол!
– Тогда начни с меня. Ибо я славлю своих богов, не встаю на колени перед совершенно чуждым для меня.
– Закрой свой рот, пока я его не закрыл, – шёпотом говорит мне отец.
– Это вече здесь всем разрешается право голоса. Даже не знаю, что ты обрёл в Царьграде, да и не хочу знать, если это заставляет предавать огню память предков. Вот только не об этом у нас разговор был.
– Ты говоришь о праве и уважении обычаев. Но сам же их нарушаешь.
Играешь на обычаях, отец, уводишь разговор в другое русло. Многому же ты научился у Владимира.
– Ты должен слушаться своего отца относиться к нему с уважением. Как ты смеешь говорить о том, чего сам не соблюдаешь?
– Я хотел бы, отец, очень хотел соблюдать их, но каждый из нас выбрал разные стороны. И хватит уже избегать нашего основного разговора. Наши обычаи, как и наши боги, устоят, не смотря на все ухищрения поганых, нам же надо думать, как выдворить эту заразу. Частокол, стены и ров не помогают, потому что, как вы все и так знаете, ровно на следующий день он исчезает, словно его и не было. Сборы ополченцев и вылазки в лес, тоже ничего не дали, даже больше. Часть просто напросто не вернулось, как и тех жрецов коих ты призвал из Киева. А сколько это длиться? Ведь не месяцы, отец, ГОДЫ. Мы уже так свыклись с потерями еды, зверья, людей, как будто это обычное дело. Да я младше многих из вас и мудрости во мне куда меньше. Но даже я понимаю, что беда не уйдёт сама собой, если мы будем просто собираться и обсуждать её. Надо предпринимать попытки находить решения и использовать их. И вот он я стою здесь перед вами, говорю о способе избавиться от нечисти, который вы и сами нередко обдумывали про себя. Ты обязан принять это решение ради своего народа. А если ты отказываешься от него из-за своей веры, оставляя нас ни с чем, так откуда тогда возникнет уважение не то что моё к тебе, но и твоих земляков, отец?
После этих слов отец ударяет меня в лицо прямо туда же. На этот раз я удерживаюсь на ногах, но с большим трудом.
– Пошёл вон! – кричит на меня отец.
Я поворачиваюсь к людям.
– Пойдёт ли со мной кто-нибудь или вы так сильно боитесь моего отца?
– Пошёл вон! – снова кричит отец.
Я не отвожу от них взгляда, прошибаю их им, читаю страх, скованность и совершенное нежелание перечить моему отцу.
Я направляюсь к выходу и, остановившись в дверях говорю:
– От этого собрания мало толку.
После чего выхожу за дверь.
Глава третья
Снаружи свежо, прохладно, спокойно.
Отец снова победил. И ладно, если это было бы между мной им, но наставить почти всех односельчан против моего призыва, обречь на медленную смерть в страхе и отчаянье. Самое печальное, что он знает. Знает и не желает принимать очевидное.
Батюшка, ты же знаешь, нет иного
