земным, и к простым смертным. Он обличал, он бичевал, его чтили и – боялись.
Это пророки, это те же люди, как уже говорилось. А вот боги…
Боги были разные. Это и языческие повелители стихий, и боги добра, и боги зла, и тьмы, и света. Египетские, греческие, римские, вавилонские… Боги были куда грознее пророков. Они повелевали, они требовали жертв себе, крови, насилия. Иначе бы их, наверное, попросту не уважали народы, приученные к подчинению только силе.
Но это языческие боги, которые издревле окружали и полнили средиземноморские земли. Им как бы изначально, «по должности» положено быть таковыми – повелевающими. А Бог Авраама, Единый Творец и вседержитель Сущего? Ведь и Он был суров, да еще как! От первого и вернейшего Своего слуги Авраама Он потребовал в жертву не больше, не меньше – любимого сына! Надо представить себе эту чудовищную ситуацию: чтобы убедиться в верности раба Своего, Бог от него потребовал пожертвовать не овцой, не волом, не имением и даже не рабыней, которую тоже ведь жалко! – нет, Он потребовал долгожданного, чудом явленного на свет Исаака, которого Сам же и даровал Аврааму и Сарре на склоне их долгих лет. Этим Бог как бы говорил Аврааму: «Я всемогущ, ты убедился в этом? Я дал тебе сына, я же его и заберу, посмей-ка ослушаться меня!» И Авраам не смеет ослушаться. Он приносит в жертву единственного законного сына. И все тот же карающий и милующий, словно бы играющий человеком Бог помиловал покорного Его воле отца – в последнее мгновение Сам подложил под удар секиры агнца вместо любимого сына. Авраам прошел испытание, можно ему доверять – хороший раб…
Все эти отношения между земным и небесным, между людьми и богами необходимо представить нам, отделенным от атмосферы тех лет веками гуманизма, корни которого тянутся именно оттуда, из тех времен. Представить надо и характер отношений между людьми, основной закон которых звучал кратко и мощно, абсолютно непререкаемо:
«Око за око, зуб за зуб». И если мы хоть отчасти представим себе эту полуязыческую давильню, нам уже чуть-чуть легче будет понять все дальнейшее, случившееся на этой земле две тысячи лет назад.
Но для начала возьмем и попристальнее рассмотрим один лишь поворот в евангельской, а затем и в общечеловеческой истории. Один, но неслыханный по тем временам, трудно представимый сейчас, а тогда вообще немыслимый. На этом самом моменте, на этой нечеловеческой странности, если нам удастся ее осознать как высшую человечность, мы и сосредоточим наше дальнейшее продвижение по местам странствия Господня. Возьмем в основу странствия лишь одну грань Его Явления, но какую! Эта самая грань и высветила для меня очень многое в той истории, которая уже не история, не время, а вечность – Христианство. Кажется, что все уже давно рассказано и усвоено в той истории…
Не все, не все! Я дерзаю утверждать это потому, что сам подобным образом заблуждался. Здесь, на Святой Земле, среди диких скал иудейской пустыни, в долинах Хеврона,
