мальчика, которого он очень любил, немного смягчили его жгучую скорбь.
«Этот меня еще не презирает, – подумал Жюльен, но тотчас упрекнул себя за мягкосердие как за новую слабость. – Эти дети ласкают меня так же, как ласкали бы гончую собаку, купленную вчера».
Глава 10. Большое сердце и малое состояние
But passion most dissembles, yet betrays.
Even by its darkness; as the blackest sky
Foretels the heaviest tempest.
Таится страсть, но скрытностью угрюмой
Она сама свой пламень выдает.
Так черной мглой закрытый небосвод
Свирепую предсказывает бурю.
Господин де Реналь, обходивший все комнаты замка, вернулся в детскую со слугами, несшими матрацы. Внезапное появление этого человека было для Жюльена каплею, переполнившей чашу.
Бледный, мрачнее обыкновенного, он бросился к нему. Господин де Реналь остановился и взглянул на слуг.
– Сударь, – сказал ему Жюльен, – полагаете ли вы, что со всяким другим наставником ваши дети сделали бы такие же успехи, как со мною? Если вы ответите отрицательно, – продолжал Жюльен, не давая господину де Реналю времени ответить, – то, как же вы осмеливаетесь упрекать меня в том, что я пренебрегаю моими обязанностями?
Господин де Реналь, едва придя в себя от страха, заключил по странном тону молодого крестьянина, что он имеет какое-нибудь выгодное предложение и хочет от него уйти. Негодование Жюльена возрастало с каждым словом:
– Я смогу жить и без вас, сударь, – прибавил он.
– Мне, право, чрезвычайно досадно видеть вас в таком возбуждении, – ответил господин де Реналь слегка запинаясь.
Слуги находились в десяти шагах, занятые устройством постелей.
– Это совсем не то, что мне надо, сударь, – воскликнул Жюльен вне себя. – Вспомните, какие бесстыдные слова вы говорили мне, да еще при дамах!
Господин де Реналь не ясно понимал, чего от него требует Жюльен, и в душе его происходила тягостная борьба. Наконец Жюльен, дойдя до безумного исступления, воскликнул:
– Я знаю, сударь, куда я пойду от вас.
При этих словах господин де Реналь уже представил себе Жюльена в доме господина Вально.
– Ну что ж, сударь, – сказал он наконец, вздыхая с таким видом, точно призывал хирурга для мучительной операции. – Я уступаю вашим требованиям. Начиная с послезавтра, то есть с первого числа, я буду платить вам по пятьдесят франков в месяц.
Жюльен хотел расхохотаться, но остановился пораженный: весь его гнев пропал.
«Я недостаточно презирал это животное, – сказал он себе. – Вот самое большое извинение, которое может принести столь низкая душа».
Дети, слушавшие эту сцену раскрыв рот, побежали в сад сообщить матери, что господин Жюльен очень сердился, но будет теперь получать
