человек на его месте дополз бы до скамейки, передохнул бы после схватки. А этот упёртый какой-то. Почти не может ходить, а не сдаётся, словно бой для него ещё не закончился.
И Агата испытала к нему уважение. Несвойственное ей чувство. К кому вообще она испытывала уважение? Только к Викингу и Тиранозавру, но они были всего лишь рисунками на плакатах в её комнате. А человек-цапля – настоящий. И ему не помешала бы помощь.
Решено.
Нужно помочь!
Если девочка-танк что-то решила, то так тому и быть. Она поднялась со скамейки, подошла к нему, взяла за руку, бесцеремонно положила её себе на плечи, приобняла парня и пробурчала:
– На меня опирайся. Доковыляем как-нибудь.
Отказываться от помощи он не стал.
– Премного благодарен.
Агата хмыкнула: да кто вообще так говорит? Премного благодарен – это явный выпендрёж. Вот только не верилось, что он сейчас способен выпендриваться. Ну да хрен бы с ним. Доведёт его до дома и вычеркнет из памяти. Молча доведёт. Вот только вопрос один задаст:
– Что в сумке-то?
– Макароны, чай, булка, – был ответ.
Она усмехнулась.
– Точно не бриллианты?
– Точно.
Девочка-танк и человек-цапля медленно брели по аллее, а из глубины парка за ними с недовольством наблюдал Павел. Когда началась драка, он, не раздумывая, принял сторону наркомана. Ну не нравились ему высокие люди и всё тут.
Прежде, чем последовать за Агатой и тощим типом, Павел подошёл к скамейке, поднял бумажный квадратик, в который было завёрнуто пирожное, осмотрел его и, обнаружив мазок сладкой массы, тщательно, с наслаждением облизал бумажку. Для него это было, как поцелуй с возлюбленной.
– Меня зовут Глеб, – буркнул долговязый.
Зачем он представился? Агата не желала никакого знакомства. Это смущало, а смущение заставляло чувствовать себя слабой. Она не собиралась называть ему своё имя. Обойдётся! Для него она навсегда останется «Той, кто помог». Без имени.
– Агата.
Зачем она представилась? Ведь не собиралась же! И вот итог – ещё больше смутилась. Видимо, с обыденностью сегодня что-то не так. Не обыденное оно какое-то. Слова сами собой произносятся. Может разозлиться на себя? Злость умеет расставлять всё по своим местам… Но не получалось злиться. Слабачка! Викинг и Тиранозавр презрительно рассмеялись бы, если бы умели. Чёрт возьми, даже ещё пирожного захотелось. Это уже слишком. Две кулинарных хрени в день – строгий, строгий, строгий запрет! Табу, мать его!
Глеб уже шёл более уверенно. Агата косо поглядела на его лицо и отметила, что он хоть и терпел боль, но вида не показывал. Тощий, как скелет, непонятно в чём душа держится, но внутренний стержень в нём явно был. И вряд ли он вступил в бой с обдолбышем лишь затем, чтобы не лишиться макарон, чая и булки. Он дрался, потому что не желал быть трусом. Достойно уважения. Викингу человек-цапля,
