что достигла возраста, до которого не дожила ее мать. У нее было чувство, что у нее нет на это права. Но с той встречи в апреле пустоту в ее жизни заняла полная и страстная убежденность, готовность покориться судьбе. Она и думать забыла об одиночестве, старости и болезнях. Она была спасена. И, в конце концов, пятьдесят три – это не шестьдесят три и не семьдесят три, это период расцвета. В пятьдесят ее мать была уже на границе старости. Теперь все были моложе.
Когда она выехала за крепостную стену старого города, туман и темнота вокруг машины стали еще гуще. Она съехала на дорогу, которую по какой-то странной причине назвали просто «Дорогой Судного дня», и повернула налево, на Девоншир-драйв. Несколько огней горели в окнах спален огромных особняков, но сквозь туман она с трудом могла их различить. Она снизила скорость до двадцати, а потом и до пятнадцати миль в час.
При такой погоде невозможно было понять, что это был один из самых привлекательных и благоустроенных районов Лаффертона. Она осознавала, как ей повезло найти небольшой домик на Барн-клоуз, один из всего-навсего пяти в этом месте, да еще и по цене, которую она как раз могла заплатить. Он пустовал чуть больше года после смерти пожилой пары, которая прожила в нем более шестидесяти лет. Тогда здесь еще даже не было улицы как таковой, и многих внушительных домов, которые сейчас стояли на Девоншир-драйв, не было тоже.
Дом был совершенно лишен современных усовершенствований и определенно нуждался в ремонте, но, как только она впервые переступила его порог, сразу за молодым агентом по недвижимости, Анджела Рэндалл захотела жить здесь.
– Боюсь, здесь нужно будет очень много всего переделать.
Но ничто из этого не имело значения, потому что этот дом сразу покорил ее, и это было нечто особенное.
– Люди здесь были счастливы, – сказала она.
Девушка странно посмотрела на нее.
– Я хочу сделать предложение.
Она вошла в маленькую холодную кухоньку с бледно-зелеными стенами, бежевой газовой плитой и коричневыми лакированными шкафчиками, и ее взгляд устремился дальше, через окно, на поле за изгородью и Холм, возвышавшийся над ним. Облака гонялись за солнцем, иногда закрывая его так, что зеленые склоны становились то светлыми, то темными, будто это играли дети.
Впервые с тех пор, как раздался тот стук в дверь, Анджела Рэндалл испытала чувство, которое через секунду распознала как счастье.
Ее глаза болели от усталости и напряжения, с которым она всматривалась в туман через лобовое стекло. Это была тяжелая ночь. Иногда старики бывали тихими, спокойными и мирными, и тогда вызовы раздавались совсем редко. Они просто делали обход каждые два часа и раскладывали белье или выполняли еще какую-нибудь рутинную работу, оставленную на них дневной сменой. В такие ночи она могла сделать очень много по своему учебному курсу, сидя в комнате для персонала дома престарелых. Но в эту последнюю ночь
