него даже мыши сбежали и жена ушла, и прислуга – все, в общем. И привидения бы тоже, если б могли. До чего нудный тип – не передать! Так еще угрожает мне, мол, я вашу фамилию запомнил, у меня связи на самом верху.
Кто-то откровенно заржал.
– У нас тоже наверху связи. К нему с косой или пилой Хладную госпожу отправлять?
– От я так и сказал, где я видел его тапки, значится.
– С похоронами разобрались, а что со свадьбами? – полюбопытствовала раскрасневшаяся Тимьяна.
– Ой, ну их, – Говард аж сплюнул, культурно, правда, в пустой бокал. – Дежурный вызов, приезжаю на адрес, а там нарядные все, столы от еды ломятся. Жених с невестой мрачные сидят, гостям весело. Говорю, я не понял, вам зачем некромант на свадьбе? Тут невеста как вцепится жениху в горло, как заорет благим матом: «Ах ты…» Ну и матом дальше.
– Уби-и-ила? – провыл кто-то шибко впечатлительный из задних рядов.
– Помянем! – хором гаркнули некросы.
Остальные отчего-то промолчали, но выпили дружно всем присутствующим составом.
Говард закусил маринованным огурцом и, похрустывая, обнадежил:
– Та не-е-ет, куда ей тщедушной.
– За любовь! – раздался женский голос.
Я так поняла, это были те молоденькие магички с отделения бытовой магии, которых целители притащили, дабы разбавить преимущественно мужское собрание.
Никто не возражал, все снова выпили. Говард доел огурец и продолжил:
– А вот вторая его невеста вполне могла и убить. Собственно, она затем и выкопалась. И я вам скажу, это не женщина, это…
– Умертвие! – встрял некто умный.
– Сам ты умертвие, – не оценил рассказчик.
– Ну раз выкопалась, – уже не так уверенно, но все же возразил этот не пожелавший сдаваться… наверняка из криминалистов.
Все на него зашикали, и он умолк. А Говард тоже заговаривать не торопился, видимо, нагнетая напряжение для большего эффекта. И вот в этой неожиданной тишине раздался вполне себе такой отчетливый храп. И главное, рядом совсем раздался. Мы дружно повернули головы на звук, заинтригованные сим неожиданным действом. Ну просто в зале точно никто не спал, это видно было.
– Ик! Хр-р-р… пш-пш…
Мать моя женщина неизвестная, благослови ее Пшенка!
Я вспомнила, что так и не сподобилась вытряхнуть Пискуна из отставленного в сторонку бокала Говарда. Как-то не до червя было, тут такие страсти с некромантских полей. Да и, честно говоря, его судьба меня не сильно-то и заботила.
– Глядите-ка, а он неживой и светится!
Все уставились на абсолютно теперь уже пустую посудину, на дне которой мирно почивал Пискун. И храпел.
– Ик!
И икал. Храпел и икал.
И светился.
Странный червяк, поразительно непредсказуемый.
Но, как я уже говорила, народ у нас закаленный, чего только не повидавший за годы практики,
