говорил, что вытащить оттуда машину невозможно. Тебе неприятно, что она там лежит?
– Нет – разве что лишний мусор.
– Нет? – Держа чашку в обеих руках, она поднесла ее ко рту и сделала маленький глоток. – Почему?
– Если бы они умерли в собственной двуспальной кровати, мы ее тоже не стали бы выбрасывать.
Она улыбнулась:
– Это сентиментальность или наоборот?
Я и сам улыбнулся. Теперь я почти не замечал ее опущенного века. А может, когда я впервые увидел ее, она устала после поездки и веко совсем ослабло.
– По-моему, обстановка намного сильнее влияет на наши чувства, чем нам кажется, – сказал я. – Хотя в романах и рассказывается о неразделенной любви, девять из десяти влюбляются в того, кто вполне может ответить им взаимностью.
– Разве?
– Восемь из десяти, – пошел я на попятную.
Подойдя к стойке, я принялся желтой мерной ложкой насыпать в кофейник кофе и перехватил взгляд Шеннон.
– Практичность в болезни и здравии, – сказал я. – Когда того и гляди скатишься в бедность, привыкаешь, а в этих местах долго так жили. Но тебе это, наверное, в диковинку.
– Почему в диковинку?
– Ты говорила, на Барбадосе живут богато. Ты ездила на «бьюике», в университете училась. И в Торонто переехала.
Она немного помолчала, а потом сказала:
– Это называется «продвижение по социальной лестнице».
– Да ладно? То есть ты выросла в бедности?
– Как посмотреть, – она вздохнула, – я из красноногих.
– Красноногих?
– Ты ведь слышал о белых бедняках из нищих горных районов в Американских Аппалачах?
– Освободительное движение. Банджо и кровосмешение.
– Это стереотипы, да. К сожалению, они недалеки от действительности – то же самое и с красноногими на Барбадосе. Красноногие – представители низшего класса, потомки ирландцев и шотландцев, которые прибыли на остров в семнадцатом веке. Многие из них были сосланными каторжниками, как в Австралии. Строго говоря, они выполняли функции рабов, пока Барбадос не начал привозить рабов из Африки. Однако, когда рабству положили конец, потомки африканцев начали подниматься все выше по социальной лестнице, а вот большинство красноногих остались на дне. Большинство из нас живут в бедных кварталах. Трущобы, да? Так это называется? Мы – общество за пределами общества, мы пойманы в ловушку нищеты. Никакого образования, алкоголизм, кровосмешение, болезни. У красноногих в Сент-Джоне на Барбадосе вообще ничего нет, лишь немногие владеют фермами и крошечными магазинчиками, и существуют они за счет более состоятельных чернокожих. Остальные красноногие живут на пособие, а налоги, из которых выплачивается пособие, платят чернокожие и афро-бэйджанс. А знаешь, как нас можно узнать со стороны? По зубам. Если у нас вообще остаются хоть какие-то зубы, то обычно они темные от… decay?
– Гнили.
