и тарелкой сыра поднялся на крышу. Прохладный воздух начала октября нес в себе запахи цветущей по сезону растительности и остывающего бетона. Море, образующее горизонт днем, сейчас было черно и отличалось от неба только отсутствием звезд. Звезды можно было разглядеть в изобилии. Фонари вдоль дорог и свет из щедро освещенных вилл вокруг хоть и делали небесную иллюминацию бледнее, но совсем не так, как в большом городе. Где-то, презирая завтрашние будни, звенела голосами и музыкой чья-то бестолковая молодость. Нащупать лирическое настроение так и не удалось, он соскучился и замерз, ушел в дом пить таблетки.
На следующий день старик, как и накануне, изучил в интернете карту и фотографии местности со спутника. Примерно представил себе маршрут, учитывая, что интернет и реальность могут не иметь ничего общего. В четыре часа пополудни, переждав полуденную жару, вышел из дома.
Изрядно потрескавшаяся, местами бетонная, местами асфальтовая пешеходная дорожка вела мимо стриженой зелени, за которой прятались жилища израильской элиты. Лишь немногие из них выставляли в растительные прогалины свои бетонные достоинства, которые конкретными прямоугольными очертаниями претендовали не то на постмодернизм, не то на конструктивизм.
Не дойдя метров трехсот до поворота дороги, который, судя по карте, должен был вывести на пляж, старик увидел тропинку, ныряющую в темноту между деревьями. Солнце еще светило вовсю, и он мог идти вдоль дороги дальше без риска заблудиться или забрести в тупик, но предпочел знойной ясности тень и прохладу.
В экзотических зарослях пахло прелой листвой почему-то почти так же, как и в подмосковном лесу, или это обоняние подводило его, не отмечая разницы. Очень скоро старик услышал, как ему показалось, шум прибоя. Он подумал, что удачно свернул, здорово сократив путь, но, когда заросли внезапно кончились, вместо пляжа его взору открылось какое-то несуразное великолепие: между верхушками пальм торчали античный портик, покоящийся на пышных коринфских капителях, и крыша галереи, увенчанная пузатыми урнами. Причем выглядело это все как-то слишком свежо и неестественно. Старик достал телефон, сфотографировал и приблизил изображение. Да-да, материалом для этой стилизации послужил все тот же вездесущий бетон… Все, что ниже, было скрыто живой изгородью, которая окружала огромную территорию. Дворец римского наместника Понтия Пилата в древней части Кейсарии занимал гораздо меньшую площадь. Шум воды оказался не прибоем, а журчанием множества фонтанов, извергающих в небо столь драгоценную тут, по соседству с Африкой, пресную воду.
«Вот это понты…» – подумал он и улыбнулся внутренне: «Понтыон!»
Он было продолжил путь к морю, но его внимание привлек ещё один шедевр бетонного зодчества. Шагах в двухстах от «понтыона» обнаружились развалины огромного дома в кричаще восточном стиле. Впрочем, это не были обычные развалины… Обычные развалины появляются после того, когда строение, прослужив некоторое время, приходит в негодность.
