не раздражение? А что тогда? Зависть? Протест? Или обыкновенное хамство? Можно, конечно, его и осадить, да как-то после всех событий недосуг…
– Сделай звук потише, Кирюш. Я душ приму и спать лягу. Устала…
Думала, упадет и сразу заснет от избытка пережитых за день эмоций, да не тут-то было. Они, эмоции, и не думали так просто переживаться, толкались в голове неприятием горестной ситуации. И сама по себе ситуация, сложившаяся в новой отцовской семье, будто вспухала еще больше, наплывала запоздалым страхом. Где ж тут уснешь. Надо же что-то делать, надо как-то завтра добыть эти деньги… Надо же придумывать что-то…
От бессонного нетерпения, невмочь больше лежать рядом с Кириллом и слушать его беззаботное сопение, вскакивала, бежала на кухню, пила колючую минералку из холодильника. Подходила к окну, вглядывалась в очертания тополиных веток, даже пыталась курить в форточку, хотя, собственно, и не увлекалась этой дурной привычкой. Да и Кирилл не приветствовал. Просто вдруг вспомнилось, что завалялась в шкафу пачка сигарет, оставленная кем-то из гостей. Вот пригодилась…
Никогда она к Катиному Тимоше особенных чувств не испытывала. Да и откуда бы им взяться, особенным чувствам? Кто он ей, Тимоша? Ребенок женщины, которая отца из семьи увела? Чужая женщина, чужой ребенок… Даже лица Тимошиного она толком не помнила. Ну, бледненькое такое, умненькое, глазастое… И он тоже никаких эмоций к ней не проявлял. Когда приходила к отцу, Тимоша будто в тень уходил, сидел себе в уголочке с детским каким занятием. Не прыгал перед глазами, не требовал к себе внимания. Думалось – просто воспитанный мальчик. А он никакой не воспитанный, больной просто…
Никогда наперед не знаешь, где тебя подстережет запоздалое чувство вины. Хоть и нет для него жестких обоснований, а все равно засело внутри, и никуда от него не денешься. Можно всю минералку из холодильника выпить, можно еще одну сигарету закурить и после двух затяжек с остервенением выбросить в форточку, толку не будет.
А может, это и не чувство вины ее гложет. И в самом деле, нет же никаких для него обоснований! Может, это давний детский страх голову поднял – не сделать доброго дела и тем самым грех на душу взять. А ей нельзя, чтоб грех… Так бабушка Анна говорила… А впрочем, какая разница? От этого ночного самокопания все равно нужная на Тимошину операцию сумма на голову не свалится. Надо идти спать. Утро вечера мудренее. Утром обязательно что-нибудь придумается.
…Поставленный на режим будильника телевизор провозгласил наступившее утро бодрой песенкой симпатичного певца, про которого когда-то говорили – босоногий мальчик:
Того, кого не стоило бы ждать,
О том, о ком не стоило бы плакать…
– Сань, да выключи ты его… – сонно пробормотал Кирилл, перекатываясь на ее место, – терпеть его не могу…
– А мне нравится! Хороший певец! – встрепенулось в ней от недосыпания чувство протеста. Но звук таки по пути в ванную немного убавила, заодно глянув одним глазком на босоного мальчика. Приятный мужчина. И поет хорошо. Чем он Кириллу не угодил, интересно?
Голова болела невыносимо, даже контрастный
