если я как-то задел вас, Андрей Семенович… – неуклюже сказал я.
– Брось, сынок. Я плачу не от горя, а от радости, что отец не мучился так долго… Н-да… – глаза рассказчика вновь стали ясно-голубыми. – Так вот, откинувшись с зоны, я уже не смог жить, как прежде. Я начал пить, что вполне естественно: контролировать меня было некому. В дни протрезвлений я в истерике бежал на могилу родителей и скулил там, точно жалкая сука. Обещал не пить, обещал жениться… – старик провел рукой по опять накрывшимся слезами глазам. – Но возвращаясь оттуда, я опять начинал пить, пуская жизнь свою под откос.
В воздухе повисла немая пауза. Я ничего не говорил, а Тихорецкий перебирал в памяти дни давно угасшей молодости.
– И вот, сынок… – резко продолжил старик. – Мне уже шестьдесят три – я не был ни разу женат, отсидел за воровство еще раз. Единственная радость и повод для гордости – бросил пить запоями уже как лет двадцать. Теперь пару рюмок могу только пропустить, не больше! Конечно, здоровье ведь уже не то, сынок… – он взглянул на меня, глаза его покраснели, а по лицу пробежала судорожная улыбка.
Это был совсем не тот человек, которого я сегодня увидел за завтраком. О его суровости и властности напоминала лишь наколка и могучее тело. Лицо хозяина была полно искренности, я даже несколько растерялся.
– Я рассказал тебе это не просто так, мой юный друг! Не хочу, чтобы кто-нибудь, даже злейший враг, прожил моей жизнью… Вы с Якубом – хорошие люди, не теряйте время напрасно. Ты, я вижу, очень надежный человек, не знающий, как предавать. Хикматов – очень грамотный парень, у него большое будущее, сынок. Я благодарен Богу за таких квартирантов, вы вернули меня к жизни… – слова искренней благодарности я слышал от деда в этот момент в первый и последний раз.
– Я надеюсь, мы проживем счастливую жизнь, Андрей Семенович, да и ваша жизнь еще впереди! После шестидесяти жизнь только начинается! – пошутил я, разряжая обстановку.
Наконец, к дому подъехала уже знакомая мне пятнашка. Марк, не изменяющий привычкам и одетый в спортивный костюм, вышел из автомобиля и помахал мне. Мы с дедом подошли к нему, и я представил их друг другу. Тихорецкий вернулся в дом, а я с Торбовым как учредители пошли проверить ход строительства.
Проходя через ветхий мост, я невольно обратил внимание на истоптанную тут и там землю – признаки вчерашних поисков. Не слишком сообразительный Торбов шел позади меня, рассказывая какую-то очередную шутку и куря айкос. Марк – это сила и ничего кроме силы, ум – не по его части. Будучи его близким другом, я прекрасно понимал, что Торбов, ни черта не смыслящий в бизнесе и экономике в целом, не способен был оценить рентабельность проекта Хикматова. Следовательно, это Якуб надоумил его вложиться в наше дело. Сказать честно, в глубине души мне казалось, что Хикматов рано или поздно обдурит нашего не слишком смышленого друга при распределении будущей прибыли, хоть я и не хотел в это верить.
Строительство шло своим
