к нему сейчас – прямо среди ночи взять такси и ехать, очертя голову, в другую жизнь, другую судьбу! К Нему! Навсегда!
Она примчалась. Свежая, взволнованная, распаленная ожиданием, с прохладными губами, светящимся лицом. В озерах-глазах надежда на счастье.
Последнее препятствие – стекло дверей! Ее ждут. Да, мужчина за столиком. Да, у аквариума. Да, вон там.
Он здесь. Он ее ждет!
Выпорхнула из пальто, сбросив его с себя как последний груз сомнений. Аромат любимых духов, как последний вдох кислорода, стук молотков в груди, как последний трепет жизни, сумочка в руках, как спасательный круг, который все равно не спасет.
Прыжок в пропасть.
Он сидит спиной. Невыносимо близкий и странно чужой. Профиль усталого лица. Анфас. Корпус.
Что-то знакомое в повороте…
«Антон?! Ты как здесь? А я…»
Вспышка отрезвляющей реальности! Обман зрения?
Вираж судьбы.
В парке
Каждый день я бываю в старом городском парке. Иду по извитой тропинке, погружаясь в царство шелеста и шорохов. В гуще столетних великанов прячется сокровище – большой звенящий фонтан. Он еще скрыт толстыми стволами старых тополей и пушистыми шапками кленов, а я уже улыбаюсь ему, как давнему другу.
С замиранием сердца приближаюсь, с нетерпением вглядываюсь в изящные очертания мраморного фокусника, покорившего водяную стихию и выдрессировавшего ее, как собачку. Торжественное волшебство шипящего бурления, обрамленного в камень, покрытого в некоторых местах зеленым мхом, завораживает, захватывает в искрящийся плен. В душе таится надежда, что стремительные струи воды, неустанно разбиваясь и снова вырастая из недр сокровищницы, угадают мои сомнения, нашепчут ласковые слова, вселяющие надежду. Они-то знают, что такое взлететь, а потом разбиться вдребезги. Они понимают, что, сорвавшись в пропасть, трудно найти в себе уверенность и силы для нового полета вверх.
Бреду сквозь манящую зелень, улыбаюсь бродяге-ветру. Это тоже мой старый друг. Осенью настроение у него портится, накрывает депрессия, как и меня. Мы часто спорим, философствуем о вечности. Он говорит, что свобода важнее истины. А я убеждаю его, что он не прав. Ведь истина вечна, а свобода нет: ее легко потерять. А ветер снисходительно ерошит мне волосы в ответ, приятно обволакивает лицо и смеется:
– Что ты можешь вообще знать о свободе?
Конечно ничего, он прав. Зато о вечности я теперь знаю все…
– Привет, ветерок дорогой.
Возле фонтана в тени ароматной липы скромно ютится пожилая мадмуазель – деревянная скамейка с кованой ажурной спинкой. Она не терпит назойливых голубей и обожает дождь. Потому что в дождь ее никто не беспокоит. Она привыкла к одиночеству. Как и я.
– Доброго дня, милая леди! Позвольте предложить мое общество на сегодня? – говорю я.
Перемещаюсь на скамейку, с наслаждением обнаруживая, что она нагрета
