мной и над черным человеком. У заостренных каменных вершин кружило каркающее воронье. В скальных расщелинах бурлила огненная лава. Она вырывалась наружу и застывала странной прозрачной смолой. Величественные массивные двери, ведущие внутрь скалы, настежь распахнутые, призывали меня. Над дверьми огненные извивающиеся языки образовывали надпись:
«Судьи – здесь. Вся власть – пороку».
Я понимал, что, войдя внутрь скалы, никогда уже не выберусь на свободу. Здесь бежать некуда. Каждое из направлений сулило лишь бескрайние обугленные земли или непроходимые леса вечных мучеников.
Я подошел ко рву, доверху наполненному ядовитой водой и зеленоватым паром, со дна которого доносилась странная погребальная песня. Приглушенные воющие мотивы поднимались вместе с испарениями, проносились над водной гладью и окутывали деревья.
Пленка воды приподнялась бугром и лопнула, разорванная тем, кто жил на самом дне. Почуяв меня, страж вынырнул. То, что сначала показалось мне пузырящейся кожей, оказалось множеством глаз, смотрящих во все стороны. Страж молчаливо изучил поверхность и повернулся ко мне самым большим глазом. Он ждал от меня действий, но каких?
Я осторожно поклонился ему. Он закрыл глаза, бесшумно погрузившись на дно. Спустя мгновение ядовитая дымка рассеялась, образовав тропинку прямо к входу внутрь скалы. Я вопросительно посмотрел на сопровождающего, тот кивнул.
Сделав первый несмелый шаг, я с удивлением подтвердил догадку – гладь воды держала, как прозрачная ледяная корка. И я пошел вперед, настороженно глядя под ноги, поскольку все здесь казалось ненадежным, обманным, зыбким, рискующим вот-вот обернуться очередным кошмаром для случайного путника.
А на дне под толщей воды неподвижно стояли утопленники, прямые и скованные невиданными силами, без возможности всплыть на поверхность. Некоторые из них спали, прикрыв глаза, задрав головы и раскрыв рты. А те из них, кто проснулся, пытались дышать, но захлебываясь, вновь переживали ужасы физической смерти, погружаясь в жуткий сон. Чтобы через какое-то время вновь ожить, вновь захлебнуться, и вновь умереть.
Медленно ступая по поверхности, вглядываясь в воду, я мучительно сознавал – что ничем не смогу им помочь, как и они – ничем не помогут мне.
Поравнявшись с исполинскими дверьми, я испытал явное облегчение, встретив под ногами почву. Мы вошли внутрь скалы, оказавшись в темном колонном зале, уходящим далеко вперед. Здесь гремела жуткая, режущая ухо музыка. Отполированный до зеркального блеска каменный пол отражал гобелены, изображающие сцены казней и пыток. В центре зала – гигантский каменный змей с сотней голов…
Справа – вереница обнаженных мужчин и женщин. Они стояли на коленях, сложив за спиной почерневшие до локтя руки и склонив головы. Я оказался в самом конце этой очереди, не имея ни малейшего представления о том, что тут творится. Мои руки были так же черны. Это не грязь. Оттереть черноту невозможно, она идет изнутри. Но здесь никто не осмеливался говорить друг с другом, и люди молчали, погруженные
