земле черный круг и догадался, что это было находившееся на уровне земли отверстие колодца.
Еще один шаг, и я рухнул бы в бездну!
Признаюсь честно, у меня от этой мысли по спине пробежали мурашки.
– Колодец? – переспросил я.
– Да. Он, насколько мне известно, ведет в катакомбы.
И человек в черном, подняв с земли камень, бросил его в зияющую бездну.
Прошло несколько секунд, с десяток, наверное, но они показались мне вечностью.
Наконец до нас долетел звук удара и приглушенное эхо: камень достиг дна колодца.
– Туда однажды упал какой-то человек, – спокойно продолжал мой проводник. – Сами понимаете, его больше никто не видел… Пошли дальше!
Я обошел колодец, стараясь держаться как можно дальше от его краев.
Спустя пять минут я живым и невредимым выбрался из этой чащи. Но когда я вышел на поляну, мой проводник вдруг резко схватил меня за руку.
Я уже начал привыкать к его странному поведению Кроме того, мы уже не были в кромешной темноте, как пять минут тому назад, а стояли на освещенном луной открытом пятачке.
– Что еще? – довольно спокойно спросил я его.
– А то, – ответил человек в черном, указывая пальцем на одну из смоковниц. – Вот это дерево.
– Какое дерево?
– Да смоковница, черт побери!
– Я и сам вижу, что это смоковница… И что дальше?
– Вот этот сук.
– Какой сук?
– Сук, на котором он повесился.
– Кто?
– Бедный Жорж.
И тут я вспомнил эту историю с повешенным, о которой мне кто-то что-то рассказывал.
– А! – сказал я. – А кем он был, этот бедный Жорж?
– Бедным парнем, которого все так и звали.
– А почему его звали бедным парнем?
– Да потому, что он, как я вам уже сказал, повесился.
– Но почему он повесился?
– Потому что был бедным парнем.
Я понял, что продолжать расспросы было делом бесполезным. Мой необычный проводник начал представляться мне в своем истинном виде. Другими словами, я начал понимать, что он – идиот.
Я взял его за руку и почувствовал, что она дрожит.
Задав ему еще несколько вопросов, я увидел, что дрожь его тела перешла на голос.
И тогда я понял, что то нежелание, с которым он решился показать мне ночью сад и дом, было продиктовано не чем иным, как чувством страха.
Оставалось только узнать причину темного цвета его одежды, лица и собаки. Я уже собрался задать ему этот вопрос, как он, словно бы торопясь подальше отойти от этого проклятого дерева, снова устремился в лес со словами:
– Пошли! Покончим с этим поскорее!
На сей раз он пошел впереди.
Мы снова вошли под своды деревьев. Лес занимал не больше арпана земли, но росшие в нем деревья были такими толстыми и стояли так плотно,
