и большого мешка с загадочной надписью: «Кибис Каниникус», наполненного чем-то вроде мыльной стружки. А в углу громоздились еще два мешка с грязным бельем, набитые так же туго, как и те, что в кухне.
– Сейчас закричу, – посулила Чармейн. – Что я такого сделала тетушке Семпронии? Почему мама ей разрешила?!
В эту горькую минуту Чармейн прибегла к средству, которое всегда выручало ее в беде: решила уткнуться в книгу. Она подтащила два мешка к уставленному чайниками столу и села на один из двух стульев. Там она расстегнула ковровый саквояж, нацепила очки на нос и стала рыться в одежде в поисках книг, которые она дала маме, чтобы та их упаковала.
Пальцы нащупывали только мягкое. Единственный твердый предмет на поверку оказался куском мыла, спрятанным среди прочих туалетных принадлежностей. Чармейн запустила мылом в пустой очаг и стала рыться дальше.
– Нет, это просто невероятно! – сказала она. – Мама должна была положить их на самое дно, первым делом!
Она перевернула саквояж и вытряхнула все его содержимое на пол. Оттуда посыпались красиво сложенные юбки, платья, чулки, блузки, две вязаные кофточки, кружевные комбинации и столько прочего белья, что хватило бы на год. Сверху на кучу одежды шлепнулась пара новых тапок. После этого саквояж стал пустым и плоским. Тем не менее Чармейн прощупала его изнутри и только потом отшвырнула в сторону, стряхнула очки, так что они снова повисли на цепочке, и примерилась поплакать. Миссис Бейкер забыла положить книги.
– Ладно, – проговорила Чармейн, немного поморгав и поглотав. – Наверное, я просто никогда раньше не уезжала из дома. В следующий раз, когда я куда-нибудь поеду, буду собираться сама и набью саквояж книгами. А сейчас как-нибудь обойдусь.
Чтобы как-нибудь обойтись, Чармейн вытряхнула вторую сумку на уставленный чайниками стол, отодвинув часть чайников в сторону. От этого четыре молочника и один чайник свалились на пол.
– Ну и пусть! – сказала им вслед Чармейн.
К некоторому ее облегчению, молочники были пустые и просто раскатились в разные стороны и чайник тоже не разбился. Он остался лежать на боку, и из носика на пол потекла струйка заварки.
– У магии, кажется, есть свои положительные стороны, – рассудила Чармейн, мрачно извлекая верхний пирожок – с мясом. Она подобрала юбки, запихала их между коленок, поставила локти на стол и со вкусом отхватила от пирожка большой утешительный кусок.
Голую правую щиколотку задело что-то холодное и дрожащее.
Чармейн застыла, не решаясь даже жевать. В этой кухне полно огромных волшебных слизняков, подумала она.
Что-то холодное ткнулось в щиколотку с другой стороны. При этом послышалось тоненькое-претоненькое поскуливание.
Чармейн очень медленно отодвинула в сторону юбки и край скатерти и посмотрела вниз. Под столом сидел невероятно маленький и взъерошенный белый песик, жалобно глядел на нее и весь дрожал. Когда
