боролся до самого последнего…
– Это правда, Гриша, – согласился с ним Голухин. – Я тоже хорошо Баранова знал. Упёртый старик… был.
– Посмотри вот туда, – показал слегка обожжённой рукой в сторону хвойного леса шофёр. – Видишь, лиственная полоска… Гасил старик огонь плащ-палаткой и рубашкой, и голыми руками наклонял, подминал горящий кустарник к земле, чтобы к лиственницам огонь не пробрался. Потом топориком орудовал. Всё у него получилось.
– Огня Алексей Павлович к хвойному леску не подпустил, стойко держался. Побольше нам бы таких людей, как он, и сейчас, и потом. Но всё одно. Был человек – и нет его. Всё забывается, – лесозаготовитель прислушался к чуть слышным звукам в стороне. – Слышу какой-то шум и даже звон. Неужели не всё потушили?
– Всё потушили, – ответил шофёр. – Это Барановские родники звенят.
Точно. Я про них и забыл.
Илюша и Лариска, насупившись, стояли поодаль от безжизненного тела своего деда, не решаясь близко подойти к нему. Мгновениями им чудилось, что он спит, а когда проснётся, пойдут они с Алексеем Павловичем, может, не на это озеро, а на другое или на речку. Их здесь много. Но, всё равно, свой путь они продолжат мимо Барановских родников с чистой водой. Их не обойти. Забросят ребята удочки, и тогда он доскажет им историю, поведает о своём давнем и обычном житьё-бытьё.
В полыни
В огороде, прямо у забора росла высокая и густая полынь, выше человеческого роста. Никто её и никогда здесь не вырубал. Не мешала. Наоборот, как бы, закрывала от ветра и солнца небольшой участок, засаженный картофелем. Самые настоящие джунгли, в которых в полном одиночестве Колька любил играть. Там интересно. Легко представить себя охотником или путешественником. Да ведь из стебля полыни и можно сделать длинное копьё и метать его в цель.
У Кольки есть брат Шурка, он намного его старше. Так, видимо, получилось. У тёти Полины, Шуркиной жены – маленькая дочь Лолита. Красивая. Ходит на маленьких ножках по полу и пыхтит, как паровоз. Каждый шаг ей пока с трудом удаётся. Учится ходить. Ясно, что скоро будет резво бегать.. Но разве Колька не счастливый человек? Правда, нет у него мамки с папкой. Бабушка утверждает, что их никогда и не было, что его Дед Мороз под Новый Год в мешке принёс.
Конечно, Колька понимал, что всё это выдумки, что дети рождаются, и никто их и никуда не приносит. Да и не в какой капусте новорождённых не находят. Им в прошлом году, ещё в третьем классе, учительница об этом говорила.
Они с братом бабушку мамой называют. Слово-то какое мягкое, хорошее – «мама». И страшно порой произнести его вслух потому, что он знал – мамы у него нет. Раньше он считал, что его бабушка совсем и не бабушка, а мать его. Но Шурка объяснил мальчику, что родителей он не имеет. Всякое ведь в жизни бывает, и Колька это понимал. Но, всё-таки, у Шурки он спрашивал:
– А почему их нет? Если ты мне брат, то и у тебя тоже нет родителей.
– Понимаешь, – смутился Шурка и, не задумываясь, сказал. – У меня тоже не имеется ни мамки, ни папки.
Ему-то,
