скамейку. Интересно, долго ли еще ждать?
Неужели она и правда готова была улететь без них, лишь бы оказаться в безопасности, то есть дома? Готова. Да, это были ее друзья, но жизнь дороже. Светлана не хотела умирать сейчас, она еще многого не сделала. Но что, если с мужчинами у нее так и не получится завести новую семью? Она не сдастся. Уйдет в монастырь и посвятит жизнь Богу, молясь за дочь. Хотя, не особенно она теперь доверяла ему.
Лисичкина оглянулась. Бунтовавшая женщина снова вошла в аэропорт и села (ну, конечно!) рядом со Светланой, больше же некуда! Она понемногу всхлипывала, вытирая слезы и сопли рукавом своей бордовой меховой куртки, затем посмотрела на Светлану и смущенно сказала:
– Извините…
Лисичкина проигнорировала эти слова, зная, что та еще не все сказала.
– Просто нервы… Мне нужно срочно лететь домой, а тут…
– Ничего. Я тоже хочу улететь отсюда. И чем скорее, тем лучше.
Казалось, рукав промок насквозь, но женщина продолжала вытирать влажное покрасневшее лицо.
– Я Маргарита, – хрипло сказала она.
Светлана протянула руку.
– Светлана, психиатр из Ярославля.
Маргарита ответила рукопожатием, переставая плакать. Она сняла шапку с головы, и Лисичкина увидела ярко-рыжие кудри на ее голове.
– А я тоже из Ярославля, – сказала она.
Светлана мило улыбнулась и указала на толпу.
– Я уверена, что всем этим людям надо попасть домой. Но они ведут себя сдержанно. И вы потерпите. Скоро полетим.
Маргарита, казалось, ее не слушала, а смотрела куда-то в толпу, на определенного человека. Светлана тоже увидела его и вспомнила психбольницу в Норильске.
– «Дом потерянных душ» какой-то, – прошептала она.
Мужчина, привлекший их внимание, о чем-то оживленно переговаривался с молодой девушкой, стоявшей около прохода, ведущего на улицу, прямиком к самолетам, безмолвно и недвижимо ожидавшим своих нервничающих пассажиров. Что-то в его внешности казалось Лисичкиной невероятно знакомым, но она, усиленно всматриваясь, никак не могла разобрать, какая именно черта напоминала ей кого-то из прошлого. Еще раз скользнув взглядом серьезных голубых глаз по его квадратному заостренному лицу, покрытому двухдневной темной щетиной, женщина оставила попытки понять, где она могла видеть что-то похожее: в конце концов, мало ли, кого она встречала на многочисленных улицах разных городов, не могла же она запомнить каждого незнакомого прохожего.
Мужчина, по всей видимости, рассвирепев, начал зачем-то размахивать руками в такт своим восклицаниям, и у Светланы внутри все похолодело от его громкого охрипшего голоса, настолько сиплого, что даже невозможно было определить, какой он высоты и сколько примерно лет его обладателю. Рукава черной вязаной кофты задрались до локтей и обнажили выцветшие черно-серые татуировки, покрывающие руки мужчины практически вдоль и поперек.
