стороннего робота: случилось чудо – роботы явно взялись за ум. Похоже, за ночь что-то в их мозгах сложилось в чёткую программу действий. Роман Палыч мог искренне гордиться своим преподавательским талантом: наука предыдущего дня (на примере показательного удара Мортирова по голове дикаря) оказалась вполне прикладной, сколь бы и кому бы ни казалась поначалу примитивной.
Как бы то ни было, но после прозвучавшего приказа на драку, последовавшего от военачальника Мортирова, Первый, нисколько не колеблясь, треснул Второго. Тот рухнул навзничь так интенсивно, что Роман Палыч всерьёз забеспокоился о сохранности паркетного покрытия пола своей квартиры. Способный парень оказался этот Первый; да и сила в нём изначально была заложена немалая: как-никак, – строительно- монтажные мускулы. А там слабых не держат…
В ответ Второй после соответствующего указания своего «начальника стройки» Р. П. Мортирова с тем же успехом повторил тот же самый трюк на Первом.
На радостях Мортиров, боясь спугнуть удачу, тут же выключил обоих бойцов «от сети», и с лёгким сердцем помчался на работу.
Пожалуй, это был самый длинный рабочий день в его жизни. С огромным трудом высидев его до конца и необратимо изогнув опытный образец ложко-вилки, Роман Палыч стремительно возвратился домой. А там, в этот счастливый для себя вечер, совершенно обессилел, покуда бесчисленное количество раз посылал своих бойцов в «нокаут», натравливая друг на друга.
Ночью ему был сон – в бесконечном повторе виделось, что он кричит Первому: «Раз!» И тот, сделав шаг вперед, бьёт Второго точно в нос. Второй, отступив после удара назад, тут же получает команду: «Два!» После чего трещит нос уже Первого… И хотя сон, как говорят знающие, с трудом поддается авторской режиссуре, Роман Палычу во время своего просмотра всё же удалось так расшевелить темп «представления», что роботы с калейдоскопической быстротой реагировали на его такие же стремительные команды. И это оказалось столь же сладостно, сколь и мучительно.
Естественно, утром Мортиров встал с больной, распухшей головой, в глубине которой гулко раздавалось: «Раз! Два! Раз! Два!..» Руки также были заняты своей, самостоятельной жизнью, и как-то странно подёргивались, вроде как пытаясь провести хук, апперкот и крюк одновременно. Выходило довольно коряво, но что гораздо хуже – непроизвольно, поэтому со стороны выглядело как проявление некоторого психического нездоровья. А ещё в это же утро у Мортирова появилась странная привычка время от времени трогать себя за верхнюю губу. Будто проверяя её. А чего проверять-то? Губы его, как и остальное лицо, от рождения и до зрелого возраста никогда не знали бритвенного крема6. Не росли на его лице, да остальном теле, волосы, исключая, конечно, брови и ресницы. Ну и причёску, разумеется.
Так вот, поскольку встал он с «разбитой» головой, а болеть, как и все нормальные
Крем, удаляющий волосы безопасным, безболезненным методом.
