в строгости», – вынес вердикт мистер Арлингтон (это было в субботу). Так и должно быть. Ну может, не всегда – в новом порядке есть свои минусы. Вести деятельную жизнь, а точнее, присматривать, чтобы ее вели все вокруг, и в то же время излучать доброжелательность невозможно. Особенно поначалу. Усердие начинающего не может не превосходить его благоразумие. Охлаждать этот пыл ни к чему. Внести коррективы можно и потом. Словом, мистер Арлингтон воспринимал происходящее почти как ответ на свои молитвы. Возводя очи горе, мистер Арлингтон вдруг заметил церковные часы и решил возобновить путь домой, не теряя времени. Оглянувшись, профессор увидел: там, где улица поворачивала к дому, мистер Арлингтон перешел с шага на трусцу.
Возможно, этим событием и ознаменовался конец профессора как здравомыслящего и разумного представителя современного общества. Только теперь до него дошло: уговаривая Мальвину воспользоваться своими способностями, чтобы воздействовать на злополучную миссис Арлингтон, он исходил из убеждения, что результат вернет ему душевное равновесие. Но ему и в голову не приходило, что Мальвина взмахнет своей палочкой – или как там был проделан этот фокус – и превратит доныне безнадежно ленивую и покладистую миссис Арлингтон в женскую разновидность Ллойд-Джорджа.
Забыв про обед, профессор долго и бесцельно блуждал по окрестностям и лишь ближе к вечеру вернулся домой. За ужином он вел себя беспокойно и нервозно – «дергано», по выражению молоденькой служанки. Один раз он вскочил как ужаленный, стоило только служанке случайно уронить столовую ложку, и два раза опрокинул солонку. Как правило, именно во время трапез отношение профессора к Мальвине становилось особенно скептическим. В фею, способную умять солидный кусок вырезки и закусить его двумя порциями пирога, верилось с трудом. Но сегодня никаких сомнений у профессора не возникло. Дамы в белом никогда не гнушались гостеприимством простых смертных. Умение приспосабливаться было, видимо, свойственно им всегда. С той роковой ночи, когда ее отправили в изгнание, Мальвина наверняка набралась опыта. И теперь сочла необходимым принять облик юной девицы двадцатого века (от Рождества Христова). К этому облику естественным образом прилагалась способность ценить превосходную стряпню миссис Малдун и отменный некрепкий кларет.
Миссис Арлингтон не шла у профессора из головы. Несколько раз, украдкой посматривая через стол, он ловил на себе насмешливый взгляд Мальвины. Видно, его попутал какой-то проказливый бес. Тысячи лет Мальвина, насколько известно, вела примерную и безупречную жизнь, усмирив в себе и оставив в прошлом роковую страсть менять людей. Надо же было додуматься воскресить ее! И королевы Гарбундии нет рядом, некому даже приструнить Мальвину. Пока профессор чистил грушу, у него возникло отчетливое ощущение, что его превращают в морскую свинку, – ему показалось, что ноги стали заметно короче. Впечатление было настолько ярким, что профессор невольно
