До здания штаба рукой подать, три минуты прогулочным шагом… Вроде пронесло.
Он трусцой огибал все более редеющую толпу. Солдатики почти все разбрелись, сгибаясь под ношей. Капитаны, лейтенанты и прапорщики, доставлявшие бидоны до квартир самолично, грузили емкости на всевозможные тележки. Чуть дальше к цистерне выстроилась очередь с канистрами в руках. Обрывки разговоров скользили мимо внимания Ткачика:
– …прикинь? Загнул – восемь баранок за литр… – … с Третьего вернулся. Говорит, всех… – …не успели, всю неделю с опреснителя пили, ничего… – … кто-кто, дед в пальто. За базаром следи, вон, про… – … Машка Мейсон в последней… – … сегодня, здоровущий, метров восемьдесят, говорят, всё, хватит, не поплывут больше за… – … как печка раскочегаренная, даром что сорок пять, а сиськи…– … так и скажи. В гробу я… – … все по расписке, чин по чину. А что мне теперь эти…
Он не вслушивался, главным и почти единственным органом чувств стало зрение, периферийное в том числе. Ткачик улавливал все, стараясь вовремя засечь человека, пока не начавшего двигаться, но уже вогнавшего тело в ритм – внимательным и тренированным глазом такое можно увидеть.
И – он увидел.
4.
Гамаюн не остановился, но начал двигаться странной для непосвященного наблюдателя, плывуще-танцующей походкой.
Ткачик понял, что старшой тоже видит. Видит, как напряжен идущий навстречу – высокий, худощавый, в цивильном. Видит перекинутую через руку куртку (здесь? в конце мая?). Видит скованную, деревянную походку. Видит все – и готов. Готов ко всему.
Ткачик ускорился. И тут впереди что-то сломалось, что-то пошло не так… Что там такое, айдахар вам всем в…
Гамаюн остановился и обратился к встречному. И тот ответил, и тоже остановился, подойдя ближе, и повернулся к старшому, и старшой говорил ему что-то еще, и сделал успокаивающий жест рукой, а тот, высокий, – тот нервничал, тот дергался, тот просто танцевал, рука с перекинутой курткой стала подниматься, сейчас ведь пальнет, на что смотрит старшой…
Ткачика выстрелило с места, как ракету пороховым ускорителем.
Все длилось вечность. Вечность падала куртка, и вечность высокий тянул к блеснувшему оружию зачем-то еще и левую руку, и вечность Ткачик летел оставшиеся ему метры, и вечность удивлялся странной неподвижности старшого, и вечность думал: не успеть…
А потом вечность сжалась в короткие, как выстрел, мгновения.
Удар в бок. Ткачик выдергивает оружие у высокого – по инерции пролетая мимо. Пальцы того хрустят – Ткачик слышит. Секундно удивляется юному лицу стрелка. Падает, группируясь. Вскакивает, рвет из кобуры пистолет. Пушка киллера (обрез?) падает под ноги. Стрелок – успев развернуться – напролом в кусты. Боль в боку – сильная. Прицел ловит узкую спину. Мимо – перекрывая цель – смазанная тень. Рыжий парик. Багира… Ткачик разворачивается, ему уже плевать на стрелка. От Багиры не уходят… Бок болит, ерунда, не смертельно,
